Жизнь после смерти — странная штука. Ощущения меркнут. Нет ни вкуса, ни слуха, ни осязания, ни обоняния. Но как улучшается зоркость! Ах! Вернее сказать прозорливость. Покинутый мир нам видится чётко и ясно. Хотя, большая часть того, что мы видим, доступна живым. Если те возьмут на себя труд присмотреться.
Славные были времена, времена, когда ты меня убил.
Я верю, что, когда мы умираем, нас ничего не ждёт – совсем ничего, только тьма и тишина, и мы все это знаем, просто боимся себе признаться. Механизм останавливается. Мы расползаемся в земле на мельчайшие частицы, превращаемся в почву и воздух, рассеиваемся звёздной пылью. История продолжает свой ход, время, как и прежде, возносит и перемалывает новых людей, а мы сходим со сцены, будто не очень важные актёры, и никто не замечает нашего отсутствия – ибо что есть крохотная человеческая жизнь по сравнению с громадной Вселенной?
Евангелие от Луки. (6:22-23).
— Прощаешься?
— Назначаю встречу.
— Думаешь, жена тебя слышит?
— Нет.
— Зачем тогда?
— Вдруг я ошибаюсь.
Ты из рода Персефоны. Произноси имена мёртвых и они будут жить вечно, — сказал вампир.
Я думаю, все приходят в этот мир для чего-то; у каждого есть свое предназначение – у каждого, но не у меня.
«Если когда-нибудь вы говорили себе подобное, то велика вероятность, что вы обладаете особым типом мышления, свойственным людям, которых я называю сканерами» — утверждает автор.
Мне нравится думать, что все мы возрождаемся. В новом организме — не старом и не больном. А может, в птице или в дереве. Но на самом деле этого никто не знает.
— Раньше я думала, что нас ожидает нечто иное — за пределами всех этих сражений. Я хотела в это верить. Но теперь знаю...
— И что же это?
— Тебе самой предстоит в этом разобраться.
— Не дразни меня, Канадэ!... Да и как ты можешь дразнить меня, если тебя уже нет?
— Так ведь это даже хорошо.
— Нет! Я хочу, чтобы ты была со мной!
— Это уже тебе решать — быть ли мне рядом с тобой или нет.