Жизнь так жестока, почему жизнь за гробом должна быть иной?
Слушай беззвучие, слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, — тишиной.
Интересно было бы поглядеть на то, что от меня останется, когда меня не останется.
— Всех голодных собак всё равно не накормишь.
— Раз всех не накормишь, значит — именно поэтому, — надо покормить ту, какую можешь, — вот эту.
Это как со счастьем. Раз всем быть счастливыми все равно невозможно — значит, счастлив должен быть тот, кто сейчас может. Надо быть счастливым сегодня, сейчас, несмотря ни на что. Кто-то сказал, что не может быть рая, если есть ад. Якобы невозможно пребывать в раю, если знать, что где-то существует страдание. Ерунда... Настоящее наслаждение жизнью можно ощутить, только если пережито страдание. Что вот этой дворняге остатки нашего супа, ели бы она не подыхала с голоду?
И всегда так было: кому-то отрубают голову, а у двоих в толпе на площади перед эшафотом в это время первая любовь. Кто-то любуется живописным заходом солнца, а кто-то смотрит на этот же закат из-за решётки. И так всегда будет! Так и должно быть! И скольким бы десяткам или миллионам ни рубили голову — всё равно в это самое время у кого-то должна быть первая любовь.
— Думаешь, мы действительно будем сидеть на облаке и говорить о море?
— Да, я твёрдо в это верю.
— Я умер?!!
— Соболезную.
— Знаешь, чем занимаются мертвые большую часть времени? Они наблюдают за живыми. Особенно, когда те принимают душ.
— Класс, скорей бы сдохнуть!
— Думаешь, мы все живем несколько раз?
— Конечно.
— Хреново...
Раз оттуда не возвращаются, может быть, там лучше?
<...> смерть остается смертью, даже если обозвать её реинкарнацией с потерей памяти. И привлекательнее от этого не кажется.
Знаешь, там всё как у Кинга — рок-н-рольные небеса.
================
Знаешь, а ведь это правда. У них, на самом деле, есть ад для музыкантов.
— Скалли, ты веришь в загробную жизнь?
— Узнаю после смерти.
А ещё...
— Добро пожаловать, вы уже выбрали?
— Девушка, три стакана воды, будьте добры!
— Ой, и-извините пожалуйста!
— Я думала, раз вы не люди, то вас не видят.
— Не совсем. Мы видимы, просто нас сложно заметить. А так — нас может увидеть любой.
— Ммм...
— Ты мне вот скажи — сколько здесь официанток? Эй, не подглядывай!
— Двое? Ой, четверо.
— Вот видишь. Мы с Юкине прямо как те две другие девушки — трёмся на заднем плане. Если нас замечают, то видят как обычных людей. Но тут же забывают.
— Ещ-щё раз извините!
— Ведь и ты, Хиёри, не запоминаешь каждого встречного-поперечного. А мы, гости с того света, ещё меньше бросаемся в глаза.