Ведь и птица на лету видна зрителю лишь с одной стороны.
В фильмах всё реально. Там то, что сказано у автора, то и будет. А сцена — это всё нереально, всё в воображении зрителя.
Наша цель — отстоять театр как храм культуры. Уловить душевное тяготение зрителя — в этом залог успеха. И все театры сегодня находятся в поисках того, может быть, очень простого сценического действия, которое приведет в зрительные залы людей, жаждущих понять, кто мы сегодня, что нам нужно, чтобы почувствовал свою человеческую высоту, свою необходимое в жизни. Мне думается, что и литература, и театр, и вообще искусство нужны сами по себе для того, чтобы увеличить, прибавить количество доброты на свете. Чтобы люди могли черпать из этого источника правды и справедливости, веры и любви кто сколько может.
Профессионалы кино знают, что в по-настоящему удачных фильмах, втягивающих в себя зрителя, увлекающих и не дающих отвлечься, зачастую незамеченными остаются мелкие недочеты технического или даже сценарного свойства. Это называется fridge logic, «логика холодильника».
Вот вышел зритель из зала, он переполнен эмоциями, он с восторгом обсуждает фильм с друзьями. А ночью, встав съесть что-нибудь из холодильника, вдруг задумывается: «А почему это герой тогда так поступил? Это ведь совершенно нелогично!» или «А как же там у них в погоне машина со здания на здание перепрыгивает? Этого ведь быть не может по законам физики, на крыше не было места для разгона!» Но факт: если эти вопросы у зрителя возникают не в зале, а существенно позже, значит, фильм удался.
Зрителю и ярлык скормить можно.
Из обзора на фильм "Движение вверх".
Жидкие аплодисменты подобны поносу – одно расстройство и жаловаться неприлично…
– Фаина Георгиевна, вас так любят зрители!
– Не меня – моих героинь. За ними меня никто не видит.
Яркие, жёлтые окна приглашали случайного зрителя приоткрыть завесу наших тайн. Я был таким зрителем, беспечным и любопытным, я был внутри и снаружи. Завороженный неистощимым разнообразием жизни.
Я был честолюбивым, но я ни когда не думал про это. Я понимаю некую цену того, что я сделал, и знаю, что что-то у меня получилось. Я всегда делал картину для зрителя, но это не значит, что я пытался им угодить. Всегда делал картины так, как считал нужным. Но мне нравится и хочется, чтобы картины мои смотрели, получали какой-то отклик... Поэтому, это важно.
Ответ на вопрос: когда Карен Георгиевич сказал себе, что он талантлив, и как творческому человеку важно ли ему подтверждение со стороны публики, критики, коллег?
Пусть даже вас не интересует само зрелище, но ведь всегда любопытно посмотреть на людей.
Художник для того, чтобы действовать на других, должен быть ищущим, чтоб его произведение было исканием. Если он все нашел и все знает и учит или нарочно потешает, он не действует. Только если он ищет, зритель, слушатель, читатель сливается с ним в поисках.
— Зажгите свет в зале! — закричал зритель. — Мне страшно одному!
Я часто смотрю телевизор и все понимаю <....>
Только глаза актера имеют право на максимальную выразительность, но они становятся выразительными только тогда, когда тело актера абсолютно свободно. Бросайте своё тело смело в пространство, им вы выразите куда больше, чем мускулами лица. Ведь зрители, уходя из театра, вспоминают не нос, не рот, не подбородок, а глаза, только глаза...
А ещё...
Поймите, хвала Аллаху, в душе я аплодирую сам себе сотни миллионов раз в день. Я самый большой поклонник самого себя, во всем мире нет ничего лучше, чем я. <…> Эти ребята, в действительности, не понимают, зачем они аплодируют. Я отлично знаю самого себя, и я знаю, почему они должны аплодировать. Они же не знают, они хлопают за нокаут. Вот и все, за что они аплодируют – за нокаут и за выступление на ринге. А я аплодирую, потому что знаю, кто я.