— Слушай, а чего мы вдвоем сидим, звякни Дэйви Джонсу, может, подъедет.
— Я бы рад, но он не сможет. Ты что, совсем не в курсе? Десять лет капитан Дэйви Джонс обязан трудиться в поте лица и только после, на один день сможет он ступить на территорию пивбара и встретиться с друзьями.
— Так я и думал. Его прокляли и обрекли на вечные страдания, да?
— Все гораздо хуже. Женился и завел детей.
— Подонок, сволочь, гадина, чтоб ты сдох, ненавижу, убила бы!
— Солнышко, что-то случилось?
— Ничего не случилось!
— Такая маленькая, а уже женщина.
— Знакомьтесь, это бурят Валера! Его привезли с новым призывом и он будет служить с нами.
— И каким же образом он будет служить? Он же мёртвый!
— Как говорится у нас в армии, не мёртвый, а годен с незначительными ограничениями!
— Везет тебе на твоем филологическом. Как бы ты сильно не косячил, тебя и не думают отчислять.
— Глупости, на филфаке сложно как и везде.
— Да тебе же вообще все прощают. Ты можешь завалить сессию, убить короля, трахнуть сестру, потом одеть ее платье, чтобы она трахнула тебя.
— Так, следи за языком. Не одеть, а надеть!
— Видали, народ, какого я оленя вам сегодня завалил? У ты гребанное животное, три часа тебя выслеживал!
— Чувак, ты же грохнул бедного Тимми, олень давно уже убежал!
— Ты че думаешь, я парня, простившего измену девушке, от оленя не отличу?
— Забыл про нашу годовщину!
— Мы встречаемся неделю.
— Надо же, как удобно. Вечно у тебя оправдания! СМС мои ты постоянно игноришь. Подумаешь, телефона у него нет. Как посуду помыть, так болит голова, а как сексом заниматься, так хоть с пулевым ранением! Вот у моей подруги парень — матом не ругается, не курит, не пьет, всегда рядом, даже за компом не сидит.
— Может потому, что он ходячий труп?
— У всех есть свои недостатки.
Если вы сейчас подумали, что мы просто молчим и тупим, то это не так. Мы следуем древнему студенческому ритуалу — молчать и тупить с жалким выражением лица перед преподом, в надежде на плюс один балл. Потому что, если ты откроешь рот, когда препод начал задавать вопросы, то любая твоя фраза уделает даже Кличко. Может, у этих гребанных волшебников есть какие-то амулеты для устранения красноречия, не знаю. Хотя обождите. А что, если это все потому, что мы нихрена не учим и все тупо списываем? Да не, бред какой-то. По нам сразу видно, что мы интеллектуалы.
— Ничего что в нашем войске всего семь человек? И это при том, что азиата и хитрожопого русского я посчитал за троих?
— У нас есть азиат и русский?
— Да, называется казах.
— Ты не боишься потерять свое состояние?
— О нет, я боюсь всего трех вещей: это пауков, за то, что они мерзкие; отсутствие интернета, когда выходной; и велосипедов, потому что в детстве меня покусал бешеный велосипедист.
— Какой-то глупый страх, тебе не кажется?
— Да, наверное, в чем-то ты права. Я же не ребенок, чтобы бояться пауков.
— Прекрати уже намекать на то, что я насилую твой мозг!
— А как тут прекратить? Ты же постоянно только и делаешь, что пилишь!
— Что? Это «Фонд Кино» постоянно только и делает, что пилит!
— Ну да, а ты еще умеешь злиться без причин.
— Только когда наступают эти дни!
— И походу в году их 365.
— К твоему сведению, в эти дни девушка особенно уязвима и, если ты не можешь по вежливой просьбе тихо мирно сдохнуть и не мешаться недельку, я не виновата!
— Да в курсе я про этот твой режим Берсерка. Ты агрессивна на всё, что попадает в поле зрения, поэтому... О, Гарри!
— А ты чего такой счастливый? Неужели так сложно было не рождаться? Ненавижу тебя!
— Где вверенный тебе танк?
— Кажется он сгорел.
— Коноваленко, как можно спалить 40-тонный гусеничный танк, чтобы даже гусениц не осталось?
— Как оказалось, достаточно легко, товарищ сержант...
Расскажи мне, как прошёл твой день. Я не заснул сегодня на лекции, и это тоже выдержу.