Рэй Брэдбери. Октябрьская страна

Видели его в тот момент? Хоть бы глазом моргнул. А вот я... я только мечтать могу о таком выражении лица, чтобы полное безразличие и ноль эмоций.

— А как это... умереть? Вот ты говоришь — погибель. Что это, какое-то чувство?
— Да. Для тех, кто остался жить — да. И весьма неприятное.

Пиво — напиток интеллектуалов. Очень жаль, что идиоты тоже его употребляют.

Позвольте мне умереть прежде моих голосов.

Как мгновенно образуется толпа... как внезапно возникает и превращается в одно огромное око.

Настоящий ужас — это когда видишь что-то знакомое, но настолько измененное, что едва его узнаешь.

И вот, случайнейшая из случайностей сделала его ядром, средоточием авангардного литературного течения, дичайшего на памяти человечества.

Душа, будто старый тюбик с краской, в ней давным-давно все пересохло.

Она не могла говорить с ним, потому-что не знала слов, который знал он, а он не понимал слов, которые говорила она.

Люди расположились уютно и непринуждённо, как свиньи в теплой июльской луже.

После многих лет бездарных блужданий в потемках я обращаю взор внутрь себя, ловлю все оригинальное, что обнаружится в моей голове, и пришпиливаю к бумаге.

Кости были уложены очень аккуратно — как дрова в поленнице, а поверх них такими же ровными рядами лежали черепа.

Она проецирует свои несчастья, обвиняя находящийся под рукой объект и выдавая его за источник бед. Мы все так поступаем. Мы натыкаемся на стул и проклинаем мебель, а не собственную неуклюжесть. Мы промахиваемся, играя в гольф, и ругаем траву, либо биту, либо мяч. Если наше дело кончается крахом, то виноваты боги, погода, фортуна.