После тридцати пяти не остается правды. Только разные степени вранья.
В газетах, с афиш, пешком и в колясках — врали повсюду, врали с неистовством, превосходящим пределы вообразимого, границы смешного и абсурдного. Врали все. Врали наперегонки — кто хлеще. Скоро в городе не осталось правды.
Ему грозили: «На тебя падут слезы твоих жертв!» – «Слезы чисты, – ответил он. – От них не остается пятен».
Пустота. Не осталось ничего. Просто друзья. Лишь только воспоминания.