Смотря на надпись «Увидимся в аду Шелдон»:
Самое страшное в этой надписи — пропущенная запятая.
Итак, разбирая этот пример, мы убедились — уж коли берёшься писать на доске, то пиши так, чтоб ни ты, ни доска не краснели!
— Это мое кредо: ни о чем не жалей.
— Такой вопрос: ты ни о чем не жалеешь?
— Не-а.
— Совсем?
— Не-а.
— Совсем не жалеешь, да?
— Я так живу. Я пошел к татуировщику и подумал: я так живу, может, это написать у меня на теле? И он сделал.
— Что прямо ни об одной букве?
— Нет, ни об одной. Мне нравятся все буквы, сечёшь, о чем я?
Пояснение к цитате:
Татуировка "ни о чем не жалей" (дословно "без сожалений") - в оригинале "no regrets". У Скотти Пи на груди написано: "no ragrets".
— Вась, а Вась! Как правильно писать — «паДшие женщины» или «паТшие женщины»? «Дэ» или «Тэ» в середине?
— Пиши просто «бляди», не мучайся!
— Не, Вась... Писать надо культурно. Еще Марксен говорил: «Вахтенный журнал — лицо судна». Так «Дэ» или «Тэ», Вася?
— Если культурно, то «Дэ», Арончик, «Дэ»! «Падшие».
Нам, филологам, было, конечно, всегда понятно, что орфография есть вещь условная и меняющаяся во времени; но широкие круги грамотных людей считали её покоящейся на каких-то незыблемых основаниях.
А ты умеешь читать?» – спросила меня Агафья. Все трое с любопытством ждали, что я отвечу. Я сказала, что умею читать и писать. Это, нам показалось, несколько разочаровало старика и сестер, считавших, как видно, умение читать и писать исключительным даром..
С большой осторожностью я снова прикрыл ее куском коры и с этой минуты стал ревностно следить за гнездом. Я возвел вокруг него защитную стенку из камней и вдобавок поместил рядом на столбике выведенную красными чернилами надпись, чтобы предупредить всех своих домашних. Надпись гласила: «АСТАРОЖНО — ГНЕЗДО УХОВЕРТКИ — ПАЖАЛУСТА ОБХАДИТЕ». Примечательно, что оба правильно написанных слова имели отношение к биологии.
У меня было тайное соображение, что соблюдение орфографических законов как-то связано с уважением нравственных, — но это так же наивно, как полагать, будто человек законопослушный всегда становится образцом морали. Я столько знал отъявленных мерзавцев, никогда и ни в чем не преступивших закон... В общем, думал я, думал — и пришел только к одному: грамотность — это свидетельство покорности. Что вот, мол, готов человек к послушанию.