Джозеф Шеридан Ле Фаню. Кармилла

Жизнь и смерть — непроницаемые загадки, и мы не знаем, что за ними кроется.

Любовь всегда себялюбива, и чем она нежнее, тем себялюбивее. Любя меня, ты пойдёшь со мною на смерть; или пойдёшь со мною, ненавидя меня — перед смертью и за смертным порогом. Всё равно — любовь или ненависть, лишь бы не равнодушие.

И буду я у тебя жестокая, и буду себялюбивая: но ведь любовь всегда себялюбива, и чем она нежнее, тем себялюбивее. Любя меня, ты пойдешь со мною на смерть; или пойдешь со мною, ненавидя меня — перед смертью и за смертным порогом. Все равно — любовь или ненависть, лишь бы не равнодушие.

В этом мире девушки все равно что гусеницы: потом они станут бабочками или мотыльками, но сперва надо превратиться в куколку или там в личинку — у всех по-разному, но судьба общая.

В юности сближаются и влюбляются нечаянно.

Меня томило непонятное волненье, мне было и сладко, и страшно, и немного противно. Я словно бы забывалась — и любовь моя к ней доходила до обожания, чем-то отвратительного.

Сны легко проникают сквозь толстые каменные стены, освещают темные покои или омрачают светлые, и обитатели снов приходят и уходят, когда хотят, запоры им нипочем.

Когда чувства заглушают и замутняют рассудок, потом едва догадываешься, что было на самом деле.

— Однажды ночью жизнь замутилась, и поблекли все цвета. Убили меня или нет, не знаю, но ранили, ранили сюда, — она показала на грудь, — и с тех пор я стала другая.
— Ты что — умирала?
— Да, умирала: любовь жестока. Любовь требует жертв. Жертвы требуют крови. Что за жертва без крови?