— Мам, может, встанешь?
— Правда, Надь, расходилась бы. Тут чего-то подсуетишься, там чего-нибудь поделаешь. Ты перекинь думки-то свои на хозяйство!
— Хлеб да соль!
— Садись пообедай с нами, дядя Митя.
— Можно.
— [Лёнька за дверью] Здрасти, баба Шур! До свидания, баба Шур!
— Ой, дядя Мить, да спрячь ты её! Вот... в этот... А... Ага! Там не найдёт.
<...>
— О! Он уж закусывает! Ну как же! Я говорю: закусываешь уже?!
— О, Саня пришла!
— Ой, Саня пришла! Я тебя еще у магазина заприметила, я ему: Митя, Митя, а он ухом не ведет! И почесал, и почесал!
— Что говоришь? Шо-то я... слышать плохо стал. Ну-ка, скажи что-нибудь.
— А чё сказать-то? Здорово, дядя Мить.
— Не слышу! Надо это... аппарат! К ушнюку идти, аппарат ставить.
— Однако... потоп щас будет.
— А ты из меня сколько крови выпил?! Я ж спокойные дни на пальцах могу посчитать!
<...>
— Да все вы на одну колодку, дядя Митя!
— Что-то вы! Все взъерепенились, я погляжу!
— А пьёте вы сколько, дядя Митя?! [все орут на дядю Митю]
— Он у вагона стоял... <...> Бревно! С вагона соскользнуло... кувырк на землю... Одним концом... Ваську по голове. Шибануло вашего отца, Людка!... Все, всё… Всё. Теперь так и останется...
— Что останется?
— Что-что? Косоглазие!
— Так он живой?
— Ты чё каркаешь, дура? Конечно живой! А вы что подумали?!
дядя Митя: — Ну, не пил, не пил я! Хотя повод есть. Во! [достаёт и листает отрывной настенный календарь] День взятия Бастилии... впустую прошел! Восемьдесят лет со дня рождения... Ух, ты! А ей уж восемьдесят?!
баба Шура: — [принюхивается] Василий, а это вы чем руки-то моете? [достаёт из куба разбитую бутылку вина] Паразит!
дядя Митя: — Ну, Санька... Это я тебе... Никогда... Ничего, ничего, врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»...