— В общем так, мне теперь из этого дома есть только два пути: либо я её веду в загс, либо она меня ведёт к прокурору.
— Не надо!
— Сам не хочу, что ты...
— Всё ясно, делириум тременс.
— Что?
— Белая горячка…
— Да-да, белый, горячий, совсем белый!
— Значит так. Двадцать баранов…
— Двадцать пять.
— Двадцать, двадцать. Холодильник Розенлев. Финский, хороший. Почетная грамота.
— И бесплатная путевка…
— В Сибирь!
— Встать! Суд идет!
— Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире!
— Прошу садиться. Садитесь, садитесь…
— Спасибо, я постою.
Вы сюда приехали, чтобы записывать сказки, а мы здесь работаем, чтобы сказку сделать былью!
— Какой позор, какой позор! Клянусь, честное слово! Понимаете ли, на весь район! На весь район! Я лично займусь этим делом! Этот таинственный жених — подлец ничтожный!... А кстати, вы не знаете, кто это, да? Нет, да?
— Да ну...
— Очень жаль, очень жаль. Подлец! Подлец! Аморальный тип! Просто аморальный тип! Большое спасибо за сигнал. На этом отдельном отрицательном примере мы мобилизуем общественность, поднимем массы...
— Вы не имеете права! Это — самосуд! Я требую, чтобы меня судили по нашим советским законам.
— А покупал ты её по советским законам? Или по советским законам ты её воровал? Прекратим эту бесполезную дискуссию. Сестра, включи телевизор погромче.
Нет, в нашем районе вы уже не встретите этих дедушкиных обычаев и бабушкиных обрядов. Может, где-нибудь высоко в горах, понимаете ли, так это... но не в нашем районе, вы что-нибудь обнаружите для вашей науки.
— Садитесь.
— Спасибо, я постою.
— Гражданин судья! А он не может сесть!
Слушай, обидно, клянусь, обидно, ну! Ничего не сделал, да? Только вошел!
— У Вас, товарищ Шурик, неправильное представление о наших местах. Всем известно, что Кузбасс — это… Кузбасс — это всесоюзная кузница, да? Кубань — всесоюзная житница.
— Так.
— А Кавказ — это всесоюзная… что?
— Здравница!
— [смеётся] Здравница… Нет. Кавказ — это всесоюзная и кузница, и здравница, и житница!
- 1
- 2