Я — помесь придворного шута и больного, сбежавшего из психушки. Порой я говорю о себе как о прихожей в доме: вроде бы вы внутри, но есть еще одна дверь, за которой скрываюсь настоящий я. Терпеливо выжидаю, как хищник, но однажды нападу на вас. Нападу и сровняю с землей.
Если позволишь всем подряд учить тебя, что и как надо делать, то рано или поздно почувствуешь себя куском мяса.
У меня нет сбережений. Я обналичил все деньги. Когда мне все это надоест, я убью себя, эта идея всегда сидела во мне. Клянусь богом, это не суицид — это нечто прекрасное. Если я доживу до того, что начну ходить под себя, то тут же брошусь под автобус.
Когда я вхожу в раж, что-то внутри ломается. Мне тут же хочется прошибить головой стену… Или вытворить еще что-то подобное. Если бы я мог вскрыть себе грудную клетку на сцене — я бы это сделал.
Я дошел до точки, на которой нужно было остановиться. Я не хотел превращаться в Джека-потрошителя. И превратился в эдакого ванильного парня. Мой трезвый мозг решил, что пора привести себя в форму и сосредоточиться на работе. Но время от времени мне нравится отлетать. Я позволяю себе джойнт или пару пинт пива, чтобы не терять связь с психоделией.
Не думаю, что «The Prodigy» способны выпустить песню, которой мы сами недовольны. Хотя, постойте, был один очевидный промах — Baby’s Got a Temper.