Если, например, представить все жертвы не как отдельные индивиды, но как часть некоего высшего принципа и идеалистически помыслить их столь различные свойства слитыми в единое целое, то картина, составленная из подобной мозаики, была бы, в общем-то, картиной красоты, и волшебство, исходящее от нее, имело бы не человеческую, а божественную власть.