Судьба нас подвергает испытаньям,
Но все ж когда-то был тебе я мил.
И не забыть того, что было ране.
Ведь в мире даже свет ночных светил —
Ничто иное, как воспоминанье
Тех, кто друг друга некогда любил.
Ничто не вечно, даже мир не вечен.
Но верю я: наш час еще придет.
И, может быть, тепло от нашей встречи
Согреет землю и растопит лед,
Чтоб снова слили мы свое дыханье.
Не так ли где-то там, за дальней гранью,
Сливаются земля и небосвод?
Воспитанные на мифологии Ветхого Завета, мы могли бы сказать, что идиллия есть образ, который сохранился в нас как воспоминание о Рае.
В детстве, если я чувствовал себя маленьким и одиноким, я смотрел на звёзды. Гадал, есть ли где-то там жизнь. Оказывается, я смотрел не туда.
Философия учит нас подвергать сомнению даже то, что кажется самоочевидным. Пропаганда же, напротив, предлагает считать самоочевидным то, над чем следовало бы задуматься, в чем было бы разумно усомниться.
... тот, кто первым пытается обольстить сердце ещё невинное и неопытное, тем самым становится первым виновником его порчи и всю жизнь несёт ответственность за дальнейшие его заблуждения и грехи.
Отцветают и астры последние
Безутешной осенней порой.
Неба ясного проблески бледные
Умирают за дальней горой.
Серый день под вуалью струистою
Бесконечного злого дождя,
Неутешен тревогою мглистою
Мне в разбитую душу глядят.