Анатолий Брусникин. Девятный спас

Может, это и было счастье, о котором сказывают сказки: когда на душе мир, покой и, главное, понимаешь свою нужность на свете.

Милое дело — ночная дорога. Да со старым другом, да под звёздами, да под хороший разговор.

Кабы у нас на Руси все делалось только по уставам, без человечности, то и жить было бы нельзя. На всякий закон найдется послабка, на всякое правило исключение. Потому что буква не важнее живой души, а человеческая судьба не во всякий указ впишется.

Человек чести не может дозволять, чтобы сердце брало верх над волей, потому что иначе чем отличается благородие от скотства?

Испокон веку не было на Руси дара драгоценней и редкостней, чем вольная воля.

Молодого и лечить неча, давай ему спать поболе и жрать посытней, всё само заживёт.

Ох, верно говорят: жизнь — кому ровно поле, а кому тёмный лес.

В ком никакого страха нет, те до взрослых лет не доживают. Бесстрашный ещё в мальчишестве или расшибётся, с дерева упав, или в омуте потонет, или какую другую на себя погибель сыщет.

Подлинное богатство на Руси — власть.

Искусные в глаголе мужи древности поучают, что действенней всего начать речь не со слов, а с поступка, который поразит слушателей и заставит их внимать говорящему с удвоенным тщанием.

У Бога кого любишь, того не потеряешь, ибо истинная любовь вечна и нетленна.

Танцевать Алексей умел и любил — нет короче пути к женскому сердцу и телу, чем чрез совместность дыхания, перстовое соприкосновение да единость движений.

Просить за сына отцу Викентию напрямую не хотелось. Не из гордости, которая для служителя Божия грех, а чтоб не лишать дарящего радости проявить великодушие. Ибо, ведь если человек дает нечто сам, не будучи молим об услуге, тем самым и даяние его ценней, и душе спасительней.

Человек — удивительное создание, так устроен, что первейшее из чувств, какое в нем просыпается, едва отступят боль и страх, есть любопытство.