Чарльз де Линт. Таллула

Она стала для меня всем; само ее непостоянство служит той нитью, которая связывает меня с реальной жизнью, с тем, что есть здесь и сейчас.

Есть три сорта детей: странные, те, кто над ними измывается, и те, кто за этим наблюдает.

Никакое имя не в состоянии передать все, что заключено в ней. Но ведь не зря именам приписывают магическую силу, не так ли? Стоит назвать имя, и незамысловатая эта ворожба вызовет к жизни целостный образ другого, со всеми одному ему присущими сложностями и противоречиями. Но этот образ, вызванный из небытия алхимией имени, приходит не один, он ведет за собой целую вереницу воспоминаний: о ваших свиданиях, о музыке, которую вы слушали в ту ночь или в то утро, обо всех разговорах, шутках и о том, что не обсуждают ни с кем, — обо всем плохом и хорошем, что вы пережили вместе.

Разве сама суть акта творения не в том, чтобы отпустить частичку себя на свободу?

Я всегда рад придержать своё недоверие в узде до тех пор, пока не найдутся неопровержимые доказательства лживости того, во что я склонен верить.

Как бы ни были неповторимы все люди в отдельности, причины, которые побуждают их к действию, всегда одни.

По-моему, творческая искра никогда не гаснет. Чем чаще черпаешь из колодца вдохновения, тем полнее он становится. Чем больше я работаю, тем больше у меня появляется идей. Откуда они появляются, из моего подсознания или извне, неважно. Важно то, что я вкладываю в свои истории.

Историй в мире столько, что хватит на всех желающих их рассказывать; только скупец сочтет, что тут есть из-за чего соперничать.

То, что между нами было, украдено у тьмы. Но больше она не позволит себя обворовывать.