Джон Фаулз. Любовница французского лейтенанта

Вот это-то и делает женщина. Заставляет тебя увидеть то, что у тебя под носом.

Он увидел, в чем его истинное превосходство над нею: не в знатности, не в образованности, не в уме, не в принадлежности к другому полу, а только в том, что он способен отдавать, не сообразуясь ни с чем, и не способен идти на компромисс. Она же отдавала — и отдавалась — только с целью приобрести власть; а получить власть над ним одним — то ли потому, что он не представлял для нее существенного интереса, то ли потому, что стремление к власти было в ней настолько сильно, что требовало новых и новых жертв и не могло бы насытиться одной победой, то ли… впрочем, этого он знать не мог, да и не желал, — получить власть над ним одним ей было мало.

Такое широко распространенное в викторианский век явление, как женщины, спящие в одной постели, следует приписать скорее отвратительной грубости тогдашних мужчин, нежели более сомнительным причинам.
И наконец — разве в такой бездне одиночества любая тяга людей друг к другу не ближе к человечности, чем к извращению и разврату?

То, чего не было, воскресить нельзя.

Когда правительство начинает бояться толпы, это значит, что оно боится самого себя.

Сэм втянул голову в плечи, отвернулся и стал собирать посуду. Весь его облик красноречиво свидетельствовал о постигшем его горьком разочаровании. Более всего он напоминал теперь Разбитую Надежду, Безвременную Кончину, Поруганную Добродетель и ещё с десяток безутешных надгробных статуй.

Можно ли удивляться тому, что люди, от которых общество привыкло отворачиваться и которым часто нет места в его сердце, порой преступают законы этого общества?

Купидон известен своим презрением к чужим удобствам.

Мы считаем великим бедствием своего века недостаток времени; именно это наше убеждение, а вовсе не бескорыстная любовь к науке и уж, конечно, не мудрость заставляют нас тратить столь непомерную долю изобретательности и государственного бюджета на поиски ускоренных способов производить те или иные действия.

Мисс Вудраф, безнравственность всегда была мне отвратительна. Но еще более отвратительна мне нравственность, не знающая снисхождения.

Жизнь — страшный, тёмный лабиринт; и встречи тоже тайна.

— Я не могу сказать правду в присутствии миссис Трэнтер.
— Тогда она навряд ли предназначена для ушей человека совершенно постороннего... и к тому же другого пола.
— Совершенно посторонний человек... и к тому же другого пола... часто бывает самым не предвзятым судьей.

Я боюсь не вас. Меня страшит ваша любовь. Я знаю слишком хорошо, что там никаких священных границ не существует.

Даже ваше собственное прошлое не представляется вам чем-то совершенно реальным — вы наряжаете его, стараетесь обелить или очернить, вы его редактируете, кое-как латаете... словом, превращаете в художественный вымысел и убираете на полку — это ваша книга, ваша романизированная автобиография.

Он ответил ей улыбкой. Она так молода, совсем ещё дитя. На неё нельзя сердиться. Ведь она всего лишь женщина. Есть много такого, чего ей никогда не понять: как богата мужская жизнь, как неизмеримо трудно быть человеком, для которого мир нечто гораздо большее, чем наряды, дом и дети. Всё встанет на свои места, когда она будет окончательно ему принадлежать: в его постели, на текущем счету в его банке... ну и в его сердце, разумеется, тоже.

К тому же, мы ведь и начали с обмана. А раз вступив на этот путь, не так легко с него сойти.