– Не было никогда такого, чтобы сежане дань платили смоленским князьям, – ответил ему один из старейшин.
– Ты кто такой будешь, добрый человек? – тут же осведомился Зимобор.
– Быстрень я, Переплясов сын, из села Леденичи, – ответил мужик.
И что‑то изменилось: он стал самим собой, а не частью расплывчатой людской массы, стал говорить как бы от себя и почувствовал себя не так уверенно. А Зимобор смотрел на него пристально и приветливо – без угрозы, но так, что здоровый мужик, годящийся в отцы этому кудрявому парню, ощутил желание опустить глаза. Из карих блестящих глаз молодого князя на него смотрели целые поколения людей, привыкших властвовать, привыкших смотреть на мир свысока, со спины боевого коня. Их мир был широк и неохватен, и старейшина, чей белый свет отроду замыкался течением Сежи – два‑три перехода от начала до конца, – вдруг оробел перед этим миром, впервые осознав его огромность. Он смутно знал, что где‑то есть Днепр и Сож, – а этот парень их видел и пил их воду.

– Так ты, значит, всё это время заботился о себе! – Избрана уколола его гневным взглядом.
– А не заботится о себе только дурак! – Хедин ничуть не смутился. – Будь я дураком, я бы не дожил до таких лет. У твоего брата нам нечего ждать хорошего. Он ведь не забыл, как его тогда вечером встретили возле курганов.
– Так ты сам сбежал из Смоленска! А я думала, что ты предан мне! Ведь я спасла тебя от виселицы, ты не забыл?
– Не забыл. Я никогда ничего не забываю, ни хорошего, ни плохого. Чем ты недовольна? Что ещё я и ребята должны были для тебя сделать? Мы увезли тебя от твоих врагов, прячем тебя и везём туда, где ты устроишься получше. Ты приедешь не одна, как нищенка, а со своей дружиной. И если нас плохо встретят, мы силой заставим уважать и нас, и тебя! А клясться, что мы готовы на смерть ради твоих прекрасных глаз, – кому это надо? Мы верим в тебя, а это уже немало. Мы верим, что в конце концов ты обеспечишь нам и кров, и еду, и уважение. Мы продолжаем считать тебя своим вождём, хотя ты женщина и проиграла войну! Мы преданы тебе гораздо больше, чем твои смоленские бояре! И если тебе этого мало, то ты не так умна, как я о тебе думал.
– Этого хватит, – обронила Избрана.
Он опять был прав. Варяги остались с ней, когда свои её предали. И глупо обвинять их в том, что они заботятся и о себе тоже.

– Если мне не повезёт, я завтра умру, – вдруг сказал Хродгар. Избрана оглянулась на него: в полутьме его лицо выглядело решительным и серьёзным. – Иначе нельзя. Или я убью Флоси, или мне придётся погибнуть. Я предпочитаю погибнуть, чем жить, будучи побеждённым сыном рабыни.
– Но ведь чаша Фрейра у тебя. Ты должен победить.
– Судьба очень прихотлива. А наши боги любят иной раз сыграть со смертными шутку, чтобы не расслаблялись и не считали, что если они вовремя приносят жертвы, то ветер во все стороны будет попутным и сам Один лично будет ходить дозором вокруг их усадьбы. Надеяться всегда надо на себя.

– Как у князя Владогора, – только сказала она в ответ на вопросительный взгляд Зимобора. – Когда пришли к нему две вилы, белая и чёрная, и предложили выбрать, хочет он прожить жизнь долгую и безвестную или короткую, но славную.
– И что бы ты выбрала?
Дивина не ответила. Но Зимобор сам знал: князь Владогор выбрал чёрную вилу – короткую, но славную жизнь. И только потому предание о нём существует. О всех тех, кто сделал другой выбор, никто теперь не знает.