Евгения Мелемина. Библия улиток

Мне всегда казалось, что время должно замирать над каждым умершим человеком. Минуту неподвижного молчания — каждому.

Не поймите меня неправильно, но я не готов страдать дольше одного часа. Мне слишком больно — за всех, за каждого, а выхода нет — я не способен даже на самоубийство.

У меня не было цели и не было мечты. Наверное, это плохо.

По любви — это только дома, с выключенным светом. Всё остальное — проституция.

Армия вообще плохо приспособлена к самообслуживанию.

Стадо, сказал Командор в первую нашу встречу. Вы стадо. Овцам не позволено распоряжаться своей жизнью. Они нужны для другого.

Тупиковая веть развития: человек, ищущий милости.

Он так это произнёс, будто своими руками добился какой-то независимости и освобождения, будто на нём пятьдесят лет пахали, а потом он восстал и уничтожил рабовладельцев и захватчиков лично. Он сказал это с такой гордостью, что мне стало грустно.

В пустынях меридиан нет ни черта. Они похожи на каменный стол, с которого забыли смахнуть крошки.
Если присмотреться, то «крошки» — это почти микроскопические осколки камней. Солнце греет аккуратно, но всё равно раскаляет пустыню до температуры предбанника ада.

Так бывает. Привычные вещи иногда показывают своё истинное лицо, и начинаешь понимать, что нет в них ничего такого, к чему стоило бы привыкать.

Парень явно был сумасшедшим, но всё же хоть что-то да создавал.
Так я сказал Командору, и тот хмыкнул. Марк, ответил он, я не против творчества душевнобольных, но тебе не кажется странным, что единственный найденный тобой творец штамповал именно деньги?