Она — всегда немая Галатея.
А я — страдающий, любя, Пигмалион.
Берег понижался. В прозрачной полумгле, которую ласково бросали на меня ивы с поникших ветвей своих, меня обнимала нежная прохлада; воздух вливался в грудь, как сладкий напиток, возбуждающий трепет сил и жажду жизни, навевающий отрадные мечтания. Легкая задумчивость овладела мною.