Подсказку дают наши родичи-животные, точнее то, как они используют жесткие игры-потасовки. Потасовка состоит из валяния, борьбы, укусов и щипков, которые мы наблюдаем у животных, от мышей и щенков до людей. Первые трактовки подобной игры подчеркивали ее ценность как обучающего инструмента. Это модель игрового сражения, своего рода подготовка к реальным битвам. Сегодняшние интерпретации игровых поединков ставят во главу угла концепцию обучения отношениям. В этих теориях выделяется идея о том, что посредством игры-потасовки животные учатся гибко адаптироваться к непредсказуемым социальным условиям, принимать смену социальных ролей. В смене ролей стресс и страх берутся под контроль в безопасных ситуациях. Кроме того, социальные роли нанизаны на ось социального доминирования. В игре-потасовке детеныши учатся принимать как подчиненное, так и доминирующее положение Именно этот последний элемент я считаю самым существенным для понимания связи между рискованной игрой и страхом. Представляется, что в нашем отношении к подчинению есть что-то очень важное – возможно, настолько важное, что это поведение (игра в сфере доминирования и подчинения) встроилось в ДНК млекопитающих, включая нас. Как мы увидим, страх чужого доминирования для особи нашего вида настолько ужасен, что мы готовы на все, чтобы его избежать.

Рузвельт понимал, что страх играл важную роль как в отчаянии, так и в потенциале восстановления. Он знал, что временами страх калечит и разрушает, даже если ощущение нависшей опасности в конечном счете иррационально. Рузвельт весьма красноречиво описал это, сказав: «…Позвольте мне высказать твердое убеждение, что единственное, чего нам следует бояться, – это сам страх, безымянный, безрассудный, беспричинный ужас, парализующий усилия, необходимые для того, чтобы отступление превратить в наступление».