Маркус Зусак. Книжный вор

Меня выручает одно умение — отвлекаться. Это спасает мой разум.

Как и почти любое отчаяние, всё началось с видимого благополучия.

Снежок в лицо — бесспорно идеальное начало верной дружбы.

Люди замечают краски дня только при его рождении и угасании, но я отчётливо вижу, что всякий день с каждой проходящей секундой протекает сквозь мириады оттенков и интонаций.
Единственный час может состоять из тысяч разных красок.

Сначала краски. Потом люди. Так я обычно вижу мир. Или, по крайней мере, пытаюсь.

Человеческое дитя иногда гораздо проницательнее до одури занудных взрослых.

По-моему, людям нравится немного полюбоваться разрушением. Песочные замки, карточные домики – с этого и начинают.

Он сделал мне кое-что, этот мальчик. Всякий раз делает. Это единственный вред от него. Он наступает мне на сердце. Он заставляет меня плакать.

У него был ветер в волосах и туман в глазах.

Говорят, война — лучший друг смерти, но мне следует предложить вам иную точку зрения. Война для меня — как новый начальник, который требует невозможного. Стоит за спиной и без конца повторяет одно: «Сделайте, сделайте…» И вкалываешь. Исполняешь. Начальник, однако, вас не благодарит. Он требует ещё больше.

Городская улица была полна людей, но одиночество не стало бы сильнее, даже если бы улица совсем опустела.

Ему было 24, но он ещё не разучился фантазировать.

Что за великая злоба — оставить кого-то жить.

... Соблазна книг не одолеть.

Она не сказала ему «прощай». Не смогла и, пробыв около Руди еще несколько минут, с трудом оторвалась от земли. Всегда удивляюсь, на что способны люди, особенно когда по их лицам текут потоки и они, шатаясь и кашляя, идут вперед, ищут и... находят.

Снежинки пепла кружили с такой прелестью, что подмывало их ловить высунутым языком, попробовать на вкус. Но эти снежинки опалили бы губы. Спалили бы сам рот.