Меня выручает одно умение — отвлекаться. Это спасает мой разум.
Как и почти любое отчаяние, всё началось с видимого благополучия.
Снежок в лицо — бесспорно идеальное начало верной дружбы.
Люди замечают краски дня только при его рождении и угасании, но я отчётливо вижу, что всякий день с каждой проходящей секундой протекает сквозь мириады оттенков и интонаций.
Единственный час может состоять из тысяч разных красок.
Сначала краски. Потом люди. Так я обычно вижу мир. Или, по крайней мере, пытаюсь.
Человеческое дитя иногда гораздо проницательнее до одури занудных взрослых.
По-моему, людям нравится немного полюбоваться разрушением. Песочные замки, карточные домики – с этого и начинают.
Он сделал мне кое-что, этот мальчик. Всякий раз делает. Это единственный вред от него. Он наступает мне на сердце. Он заставляет меня плакать.
Говорят, война — лучший друг смерти, но мне следует предложить вам иную точку зрения. Война для меня — как новый начальник, который требует невозможного. Стоит за спиной и без конца повторяет одно: «Сделайте, сделайте…» И вкалываешь. Исполняешь. Начальник, однако, вас не благодарит. Он требует ещё больше.
Городская улица была полна людей, но одиночество не стало бы сильнее, даже если бы улица совсем опустела.
Что за великая злоба — оставить кого-то жить.
Ему было 24, но он ещё не разучился фантазировать.
... Соблазна книг не одолеть.
Она не сказала ему «прощай». Не смогла и, пробыв около Руди еще несколько минут, с трудом оторвалась от земли. Всегда удивляюсь, на что способны люди, особенно когда по их лицам текут потоки и они, шатаясь и кашляя, идут вперед, ищут и... находят.
Снежинки пепла кружили с такой прелестью, что подмывало их ловить высунутым языком, попробовать на вкус. Но эти снежинки опалили бы губы. Спалили бы сам рот.