У каждого крестьянина
Душа, что туча черная.
Гневна грозна, и надо бы
Громам греметь оттудава,
Кровавым лить дождям.
За поэтом, как бы он ни был гениален, всегда, как тень, вставал его класс.
Из каждой стороки гениального Пушкина класс глядит, лукаво подмигивая. Утонченность великая, утонченность барская. Гениальный дворянин. Раба Пушкин жалел, ведь не мог же его полубожественный гений не видеть «барства дикого».
Класс порождал поэтов, класс лелеял их, класс питал их идеи. Дворянский класс породил утонченную поэзию. Его красоты рождались в старых гнездах, там, где белые колонны говорили о золотых снах прошлого. И для того, чтобы среди белых колонн могли жить золотой жизнью немногие, многие миллионы шли под ярмом по изрезанной полосами тощей земле. Тонкой корой — налетом покрывал дворянский мир другой мир — мир крестьянский.
Все на свете имеет конец. Наступает он и для хорошей жизни. А жил хорошо барин. И даром ходили по Руси Роман, Демьян и Губины, зорко высматривая счастливца, которому жить хорошо. И искать ни к чему было. Он был под носом у Губиных, тут же в доме с белыми колоннами, окруженном английским парком. Барин жил хорошо, воистину хорошо. Разве не памятны времена еще Онегина?
Все, что в Париже вкус голодный, полезный промысел избрав, изобретает для забав, для роскоши, для неги модной, все украшало кабинет философа в осьмнадцать лет. (кабинет Онегина).