Мюриель Барбери. Лакомство

Больно покидать тех, кого мы любим, но стократ больнее порывать с теми, кто не любит нас.

Равнодушие страшнее ненависти.

... если кошки не умеют плакать, это не значит, что им нечем выразить печаль.

Я был ребенком, ни в чем не знавшим отказа, и потому вырос не знающим пощады.

... сладости можно оценить сполна только на сытый желудок, когда это сахарно-медовое объедение не утоляет насущную потребность, а услаждает наше нёбо благорасположением жизни.

Ибо не живут, закаменев, те, кто одержим нежеланием умереть.

Жизнь без вчерашнего дня и без завтрашнего, без окрестностей, без горизонта: здесь и сейчас, это прекрасно, это цельно, это совершенно.

... Каждый, кто хоть раз провел лето у моря, <...> вспоминает это потом как благословение. Летние ритуалы, неизменные ощущения: вкус соли на губах, сморщенные пальцы, горячая и сухая кожа, слипшиеся волосы, с которых еще капает на шею, частое дыхание, как хорошо было, как легко...

Считается, что дети ничего не понимают. Вот спросить у взрослых, были ли они когда-нибудь детьми?

Это ведь почти аксиома, что по прошествии некоторого времени хозяин и его собака заимствуют друг у друга многие черты.

... это и есть высшая степень владения мастерством — вот это впечатление легкости и очевидности, которое на самом деле, как мы знаем, достигается веками опыта, стальной волей и монашеской дисциплиной.

Экзальтация детства: за сколько лет мы забываем эту страсть, которую вдыхали в любое занятие, сулившее нам удовольствие? Почему мы больше не способны к полной отдаче, к бурной радости, к этим дивным, восторженным порывам?

У произведений искусства ведь есть душа. Я твёрдо знаю: их нельзя свести просто к некоей минеральной структуре, к составляющим их безжизненным элементам.

Никогда ни один кулинар не сравнялся и не сравняется в искусстве кулинарии с нашими бабушками.

... самые, казалось бы, незамысловатые вещи, например, запущенный сад в сельской глуши, могут оказаться сродни прекраснейшим произведениям искусства.

Мужчины за столом говорили о машинах и были поистине неиссякаемы. Хороший ход. Плохой ход. Машины у них упирались, артачились, фырчали, пыхтели, юзили на поворотах, заедали, дымили, чихали, кашляли, вставали на дыбы и брыкались.