Мир, может, и остался прежним, зато обои поменялись, верно?
Существует, как заметил однажды Толстяк Чарли, множество видов тишины.
У могил своя тишина.
У космоса — своя.
У горных вершин — своя.
Есть тишина охоты. Это тишина выслеживания. В такой тишине нечто мягко ступает на когтистых лапах, а под пушистой шкурой перекатываются стальные мускулы. Нечто цвета теней в высокой траве. Нечто, готовое позаботиться, чтобы ты не услышал ничего, что оно не пожелало бы выдать.
Все можно наладить.
Нужен лишь тот, кто за это возьмется.
Есть реальность, а есть реальность, и какие-то вещи оказываются реальнее других.
Людей всегда тянуло к великим историям, уводящим в мечту. Так они наделяли свой мир смыслом.
Самое главное в песнях — то, что они совсем как истории: ни черта не стоят, если их никто не слушает.
— Мне так нравится, как ты пахнешь! — сказала она ему. — Это какой-то одеколон?
— Всего лишь я, — сказал он.
— Тогда тебя нужно разливать во флаконы.
Всякий, кто называет тебя «дамочкой», заведомо исключил тебя из списка людей, к которым стоит прислушаться.