Мне бы хотелось верить в Бога, — сказала она, — потому что очень не хочется верить в то, что после смерти уже ничего не будет. Хотя это логично: раз мы приходим из небытия, то в небытие и уйдем. Но я верю в звездное небо над головой и в бесконечность Вселенной. В великое Там Наверху. Я верю, что в каждой горстке песка здесь, внизу, заключены бессчетные миры, потому что бесконечность работает в обе стороны. Я верю, что за каждой мыслью в моей голове, стоит еще дюжина мыслей, о которых я даже не подозреваю. Я верю в свое сознание и подсознание, хотя даже не знаю, что это такое. И я верю Артуру Конан Дойлу, который придумал Шерлока Холмса и вложил в его уста такие слова: «Если отбросить все невозможное, то, что останется, и есть истина, какой бы невероятной она ни казалась».
Но он все равно очень тщательно проверил, нет ли каких-нибудь уплотнений под мышками, под челюстью и в носу. Ничего. Только солнечный ожог на шее. Но почему-то лишь на шее, больше нигде. Только эта саднящая полоса воспаленной кожи. Крови там не было — вроде как подтверждение того, что разговор с ночным гостем ему приснился, — но были какие-то странные волдыри. Наверное, стоит сходить к врачу, и он обязательно сходит к врачу... но подождёт пару дней. Может быть, все пройдёт само собой.
~Если я тебя кое о чем попрошу, ты же выполнить мою просьбу? Выполнишь без раздумий? ~
~Кто стал бы раздумывать?~ — подумал Джек, глядя в зеркальце на свою шею. Если в противном случае тебя сожрёт заживо рак, никто не станет раздумывать.
Алек Пелли открыл Ральфу и проводил его в кухню. Наверху гремела музыка. Снова «Энималз». На этот раз — их главный хит. «Дом восходящего солнца». ~Он многих несчастных парней загубил,~ завывал Эрик Бердон. ~Клянусь, я сам из таких.~
Конфлюэнция, подумал Ральф. Слово Дженни.
Марси и Хоуи Голд сидели на кухне и пили кофе. На столе стояла ещё одна чашка, там, где сидел Алек. Ральфу кофе не предложили. ~Я пришёл в стан врагов~, подумал он, садясь.