Может быть, Тимлин ошибался относительно ничего. Всё было возможно. В мире, где вы могли поднять глаза и увидеть звёзды, могло существовало всё что угодно.
... Мы были слишком озабочены размерами государственного долга, а наши друзья на том берегу пруда всецело сконцентрировались на запрете детских конкурсов красоты и поддержке евро.
«Мое самоубийство будет оформлено в классическом викторианском стиле», – произнес он так, словно эта перспектива его радовала. «Пистолет к виску. Свободной рукой закрываешь глаза. Прощай, жестокий мир».
Робинсон газанул, и отпустил ручку газа. Газанул и отпустил. Газанул и отпустил. Сочный запах свежесгоревшего бензина заполнил дорожку. Пусть мир был разлагающимся трупом, всё так, но тишина была изгнана, по крайней мере здесь и сейчас, и это было хорошо. Это было просто восхитительно. «Вали нахрен, тишина, – подумал он. – Проваливай. Вали нахрен и забирай с собой клячу, на которой ты приковыляла. Вот это – мой конь, он сделан из стали, и как тебе это понравится?»