— Здесь раньше росли яблоки, — заметил общительный Муми-тролль, глядя на голые деревья.
— А теперь здесь растёт снег, — равнодушно ответила Туу-тикки и пошла дальше.

Нужно доходить до всего своим умом <...> и переживать все тоже одному.

Как жаль, что всё самое интересное кончается тогда, когда его перестаёшь бояться и когда тебе, наоборот, уже становится весело.

Верь мне: самое опасное — запереться в четырех стенах. <...> От этого в голову лезут разные мысли.

Там, за горами, Снусмумрик, — сказал самому себе Муми-тролль. — Где-то на юге он ест апельсины. Если бы я был уверен, что он знает, как я ради него собираюсь перевалить через горы, я бы решился на такой шаг. А иначе ничего у меня не выйдет.

Всё очень неопределённо и это-то меня и успокаивает.

— Пусть только взойдёт моё солнце и глянет на вас, вы тут же увидите, какие вы глупые!

Муми-тролль взглянул на куст жасмина — сплошное сплетение голых веток — и с ужасом подумал: «Жасмин умер. Весь мир умер, пока я спал. Этот мир принадлежит кому-то другому, кого я не знаю. Быть может, Морре. Он не создан для того, чтобы в нем жили муми-тролли».

— Кто-то уносит вещи из папиного дома.
— Так это же здорово, — весело сказала Туу-тикки. — Тебя и так окружает слишком много вещей. И тех, о которых ты вспоминаешь, и тех, о которых ты только мечтаешь.

Видишь ли... столько самого разного случается лишь зимой, а не летом, и не осенью, и не весной. Зимой случается всё самое страшное, самое удивительное...

Подумать только, подумать только, — сказала мама, щурясь от солнца. — Жизнь все-таки по-настоящему волшебная. Думаешь, что серебряный поднос годится только для одного дела, а оказывается, для чего-то другого он еще удобнее.