Ванесса Диффенбах. Язык цветов

Теперь, когда я стала взрослой, мои надежды на будущее были просты: я хотела жить одна и быть окруженной цветами.

Твое поведение — просто выбор, который ты делаешь в данный момент; оно не имеет отношения к тому, кто ты на самом деле.

Странное чувство — волнение от того, что есть секрет, известный лишь мне, и удовольствие от осознания собственной полезности.

То, что между нами, скрыто ото всех. Когда мои друзья обсуждают своих жён или подруг, хвастаются или жалуются на них, я всегда молчу. У нас с тобой всё по-другому. И я хочу, чтобы так и оставалось. Чтобы никто не мог к этому прикоснуться. Чтобы это оставалось скрытым.

С этого момента начинается твоя жизнь. Теперь некого будет винить, кроме себя.

– Мама всегда говорила, что материнский ген мне от нее не достался.
– Это как, – спросила я.
– Ну знаешь, в некоторых женщинах биологически заложено: стоит увидеть малыша на улице, сразу начинают сюсюкаться. Это не про меня.

Его любовь была молчаливой, но неустанной.

Я имею в виду язык цветов. Этот язык родом из Викторианской эпохи, как и твое имя. Люди тогда общались посредством цветов. Если мужчина дарил девушке букет цветов, та бежала домой и пыталась расшифровать его как тайное послание. Алые розы означали любовь, желтые – измену. Поэтому цветы для букета молодым людям приходилось выбирать с умом.

Люди меняются. Но любовь – никогда. И семья – никогда.

Сидя на крыльце, я просеивала сквозь пальцы горстку крошечных цветков ромашки.
– Значение? – спросила я.
Элизабет свернула цветочную нить в кольцо.
– Сила для преодоления препятствий.

– Почему никто в декабре не женится? – спросила я.
– Голые деревья и серое небо – разве это романтично? Все ждут весны и лета, голубого неба, цветов и отпусков.
Я лично считала, что голубой так же неромантичен, как и серый, и яркий солнечный свет портит фотографии. Но у невест не было логики; если я чему и научилась у Ренаты, так хоть этому.

Знаешь, когда мне было шесть, я поняла, что единственный способ заставить мать встать с кровати – где-то набедокурить. Я вела себя ужасно с одной только целью: чтобы она встала и наказала меня. Но мне исполнилось десять, ей это надоело, и она отправила меня в интернат. С тобой такого не случится. Что бы ты ни сделала – я тебя обратно не отдам, что бы ни сделала. Можешь проверять меня сколько угодно, швыряться маминым серебром, если надо, но знай, моя реакция всегда будет одинаковой: я буду любить тебя, и ты останешься со мной. Ясно?