Ведь были знаки. Возможно, намного больше, чем я смог заметить, даже после осознания реальности. Но я пропустил их все. Наверное, потому что я не пытался их увидеть. Постоянно оглядываясь назад на тот ужасный пожар, через который мне пришлось пройти, я не обратил ни малейшего внимания на бездонную пропасть, зияющую впереди.
Если то, что ты меня забудешь, сделает тебя счастливой, тогда я не против.
— Я вам расскажу, что будет в конце века, в 2000-ом году. <...> Не будет советской власти, совсем.<...>
— Хорошо, а что будет при капитализме?
— Много чего будет, но мало чего останется.
Действие происходит в послевоенное время. Адам, пожилой мужчина, слывет прорицателем и рассказывает о том, что ждёт страну в будущем.
Дa вот. И ног довольно, чтоб споткнуться.
Ну, чем бы пол не глaдок? Ни горбины.
А я споткнулся. Видно, кaждый носит
В себе сaмом свой кaмень преткновенья.
Судья споткнулся на ровном месте.
— А с полицией тебе иметь дело доводилось?
— Вроде того. Когда мне было три, я случайно предотвратил ограбление банка.
Что мудрость вовсе не заключена
В глубоком понимании вещей
Туманных, отвлеченных и от нас
Далеких, но в познании того,
Что повседневно видим пред собой,
Все остальное — суета сует,
Дым, сумасбродство дерзкое; от них
Невежество родится, темнота,
Незрелость рассуждений о делах
Наиближайших.
— Она не дала мне прыгнуть с моста Хафпенни позапрошлой ночью.
— Да, она вечно всех обламывает, — осуждающе заметила Адриана.
— Я давно хотела спросить: как вы живёте? Что вы кушаете? Кто вам стирает?
— Вы когда-нибудь видели, чтоб я кушал?
Но даже в начале, когда мы были в фазе «не могу насытиться тобой», между нами будто высилась невидимая стена. Поначалу я пытался сдвинуть ее, но даже пробить трещины стоило огромных усилий. А потом я устал пытаться. Потом я нашел оправдание. Таковы взрослые отношения, такова любовь после нескольких боевых шрамов.
Но, кажется, в углу мы в безопасности. Пока я не совершаю роковую ошибку, кидая контрольный взгляд через плечо, чтобы убедиться, что никто на меня не смотрит. И в эту долю секунды происходит то, чего я надеялся избежать — я натыкаюсь на чей-то взгляд. И вижу, что в глазах загорается блеск узнавания, как чирканье спичкой. Я почти чувствую в воздухе запах фосфора. Все последующее, кажется, происходит в замедленном темпе. Сначала я слышу, что становится противоестественно тихо. А потом раздается низкий гул, при котором распространяются новости. Я слышу свое имя, шепотом передающееся по шумному поезду. Я вижу, как пассажиры толкают друг друга локтями. Вынимают сотовые телефоны, хватаются за сумки, собираются с силами, шаркают ногами. Все это происходит за считанные секунды, но это всегда мучительно, как и момент, когда первый удар уже нанесен, но еще не достиг цели. Парень с бородкой готовится выйти вперед, открыв рот, чтобы назвать мое имя. Я знаю, он не хочет причинить мне вред, но как только он обратится ко мне, весь поезд уставится на меня. Тридцать секунд до того как врата Ада распахнутся.
... слухи, даже правдивые, они как огонь: перекрыть доступ кислорода, и он потухнет.