И я начинаю понимать, что надо уметь находить время для вещей, которые важны. Надо уметь вырезать из жизни кусочки счастья, или повседневная рутина сожрёт их начисто.

Чтобы я что-то заметила, это что-то должно сесть и гавкнуть.

Говорят, что любовь преодолевает все. Так вот – врут. Слишком мрачно? Ну, извините.

Паранойя у нас одна на двоих.

Наступает момент, когда либо принимаешь себя такой, как ты есть, либо обречешь себя быть несчастной до конца дней своих. И без того другие стараются сделать тебя несчастной, не надо им в этом помогать.

Все неприятные эмоции я стараюсь прятать под злостью, когда удается.

У человека в сердце заканчиваются запасы клея, и разбитое остаётся разбитым.

Плакать – дьявольски нечестный аргумент в споре. Как только кто-то начинает плакать, больше разговаривать уже не возможно. Хочется только одного – чтобы этот кто-то перестал реветь, а ты перестала себя чувствовать самым мерзким негодяем в мире. Все что угодно, только не это.

Сердце хочет чего хочет. Человек не планирует усложнять себе жизнь — это просто случается, и делаешь ты это не намеренно и не для того, чтобы уязвить людей, которые тебя любят. Просто так иногда получается.

Если вас раньше слишком часто били, любая протянутая рука будет казаться вам занесённым кулаком.

Если бы я убивала всех, кого недолюбливаю, по Сент-Луису не пройти было бы из-за трупов.

Я этого не хотела, не думала, что моё сердце переживёт ещё раз разбиться. У человека со временем в сердце кончаются запасы клея, и разбитое остаётся разбитым.

Если мне не удается убежать от своих страхов, у меня есть склонность их убивать.

Постарайся убить меня первым выстрелом, потому что второго у тебя уже не будет.

Никогда не надо бояться того, кто боится тебя.

Если бы Земля переставала вертеться только потому, что у кого-то из нас случился неудачный день, мы бы уже летали в космосе. Мир, творение в целом, создан так, чтобы продолжать жить, жить дальше без любого из нас.