— Считайте, легкая царапина. Пуля прошла под кожей. Ушиб грудины. Возможно, трещина в ребре. Но в целом, можно сказать, ему повезло.
— Ему повезло?! Вот нескоро будет! Это мне повезло! Я б себе в жизни не простил, если бы упустил такой сочный фрухт! Шо? Ты, Родя, обойди всю Одессу от Ланжерона до Слободки — не найдёшь человека, шобы радовался за тебя, так как я это делаю! Даже твоя мама бы отдохнула! У меня ж до тебя разговоров — таки языка не хватит…
— Я не знаю ничего! Я не знаю!
— Конечно! Без второго слова! А я тебе поверил, Родя. А ты на горе на моем сыграл… Слизень ты ползучий!

— А накладная та — твоя работа?
— Ой, опять за рыбу гроши! То не мой фасончик, Давид Маркович!
— Ну хорошо, допустим. [Гоцман взял со стола поддельный паспорт Чекана] А это так твоё?
— Моё. Пришел какой-то человек. Дал ксиву, дал портрет. Сказал, нашлёпни, шоб было — как на настоящем… Я нашлёпнул.
— И человека ты, того, не знаешь?
— В первый раз!
— …и за Чекана ты того, не слышал?
— Какого Чекана?
— Скучаю, Родя.
— Ой, а мне, думаете, весело?

— Фима, вот мне дико интересно, с чего ты живешь? Нигде не работаешь, целый день болтаешься за нами как…
— Я болтаюсь? А кто Сеньку Шалого расколол? Кто схрон с военными шмотками нарыл?!
— Во! Хочешь нам помочь — шагай в постовые. Годик отстоишь, потом поговорим за твой перевод в УГРО…
— Шо? Я — в уличные попки?!
— А шо такого? Шо такого? Я цельный год был на подхвате! Цельный год!
— Нет, мне это нравится! Я стою в кокарде у всей Одессы на глазах! И это униженье мне предлагает друг! Мой бывший лучший друг!

— Сколько взяли?
— По словам инкассатора: сорок две тысячи шестьсот семнадцать рублей.
<...>
— По одному огнестрельному ранению, в сердце и в сонную артерию. Скончались сразу.
— Ворошиловские стрелки, а этот? [кивает головой в сторону инкассатора]
— А этот — ерунда. Легкая царапина плеча. Сильный шок. Говорит бессвязно…
— Значит, говорить не может, а сумму помнит от рубля и живой? Тишак, вези-ка этого царапнутого до себя и крути ему антона на нос, пока не расколется.

— Давид Маркович! Я ж уже все глаза заплакала…Ой, я така рада! Насовсем?
— Насовсем.
— Давочка ж вы мой Маркович! А я ж вам поноску собрала. И носочки теплые! И рубашки стираные! И хлебчика, и рыбки вяленой, шоб хоть как-то покушать…
— Спасибо, тетя Песя…
— Вот только папиросы не нашла, Эммик же ж не курит, поменял на мыло. Взял душистое, трофейное. Лучше б пять больших кусков, так он таки два маленьких… Дак Циля взяла тот кусок, и нету! Считай, весь вокруг себя змыла… Так можно, я вас спрашиваю?... Что там душить, а?!