Большинство людей любят бабочек, только дневных, – сказал – Пилчер. – А ночные гораздо интереснее… Занятнее.
Они ведь разрушители.
– Некоторые. Даже многие. Но они живут совсем по-разному. Как мы все равно.
Помолчали один пролет.
– Есть, например, моли, которые живут исключительно слезами, – продолжал он. – Больше ничего не едят и не пьют.
– То есть как это – слезами? Чьими слезами?
– Слезами крупных наземных млекопитающих, размером – примерно с человека. Старое определение моли – «все, что постепенно и беззвучно ест, потребляет или истощает что-либо». И был соответствующий глагол, означавший – нести разрушение…

Вы изучаете психологию, судебную медицину. Там, где – сливаются эти два потока, можно взять хороший улов, не правда ли? Каков ваш улов, Клэрис?
– Пока что небогатый.
– Что эти науки говорят о таких, как Буффало Билл?
– По классическому определению он – садист. –
Жизнь слишком скользкая штука, чтобы судить о ней по – классическим определениям, Клэрис. Гнев представляется похотью, волчанка – крапивницей

Гусеница становится куколкой в коконе. Затем она выходит из своей потайной переодевальни и возникает перед нашим взором в прекрасном обличье имаго. Вы знаете, что такое имаго, Клэрис?
– Взрослое крылатое насекомое.
– А еще что?
Она отрицательно помотала головой.
– Это термин из почившей в бозе веры в психоанализ. Имаго – это образ родителя, захороненный глубоко в подсознании с самого детства и связанный с сильным детским переживанием. Слово это означало восковое изображение – бюст предка который древние римляне носили во время похоронной процессии.