Всегда кажется, что прекрасное — это где-то о-о-о-чень далеко. У Терри Гилльяма, Мела Брукса, русских писателей Ильфа и Петрова прекрасное — это Бразилия. У меня была Португалия — самая отдаленная от Финляндии европейская страна. Так легко себе представить, что именно там тебя ждет счастье. Но, конечно, все мы знаем: нет ничего в этом далеке.

Собаки — единственные, кто заслуживает серьезного разговора. Иногда идешь по парку и видишь, как женщины говорят со своими шпицами, будто это их мужья, которых они потеряли. Эти женщины не сумасшедшие — просто они любили.

Мои герои никогда не сдаются, разве что перед любовью, — но в такой ситуации любой человек уязвим.

Я очень близок к насилию, когда при мне говорят, что человек — единственное существо, умеющее улыбаться. Я видел, как улыбаются птицы. И пусть для городского человека это звучит дико, но такой скромной улыбки, как у лося, я вообще ни у кого не встречал.

Смысл жизни в том, чтобы выработать собственные моральные принципы, уважающие природу и человека, а затем следовать им.

В глубине души я очень религиозен; моя безнадёжность – в мыслях, что Бог мёртв, Христос – наркоман, а апостол Пётр потерял ключи от рая.

Я несвободен. Во-первых, каждый человек — пленник своей культурной традиции. Во-вторых, если бы меня пытали, я бы сразу сдался.

Вы когда-нибудь видели счастливого алкаша? Ну разве что вечером. А вечером все люди счастливы.

Существует некий профессиональный уровень. Посмотрите любой фильм Дугласа Сирка и тогда вы поймете, что я имею в виду. Или даже какой-нибудь фильм Фассбиндера.

Счастье — в раздражении, в безнадежности, у которой нет дна. Меланхолия — мама счастья.