...казалось бы, воздух неощутим, воздух легок, воздух прозрачен, но одновременно, когда воздух становится ветром, он становится могуществом, пред которым невозможно устоять. Он на море поднимает волны, превращая их в валы, он способен снести строение и утопить огромный сильный корабль. Вот этот маленький, слабый, невидимый воздух при определенных обстоятельствах становится огромной силой.
Так же и душа, будучи невидимой, легкой, неощутимой, такой же как воздух, в определенных ситуациях приобретает невероятное могущество. И отсюда представление о том, что эта легкость воздуха, которая превращается в ветер, это все подводит нас к тематике души. Душа — это то, что движет тело. Здесь очень важно. Душа невидима, но душа определяется по своим последствиям, действиям. Душа — это не то, что движется, а то, что движет. Невидимо движет все остальное.

Поразительная вещь. Что происходит в этом превращении мышей в охотников на медведей? Вот та градуальность, о которой я говорил. Когда мыши являются мышами, они маленькие и живут в своих норках. Но когда их человечность, которая им безусловно присуща, которая присуща людям, духам и тем же медведям, начинает разрастаться, они обретают свойство души, или духа, они масштабируются, они из жертв, или предметов превращаются в хищников. И для того, чтобы подчеркнуть, насколько хищник, т. е. охотник, мышь как дух становится могущественным, чукчи описывают, что они охотятся на медведей. Представляете? — маленькая мышь охотится на большого медведя и тащит его на своих повозках себе в нору.

Философия силы меня заинтересовала. С одной стороны она описывает культуру банту (народ Африки), эта же философия силы, по сути, объясняет функционирование современной политической пропаганды. Например, западной. Отсюда в западном обществе глагол пауэр, наполнить силой, появляется часто. Представление мира как игры сил, и когда сила прибывает — это хорошо, а когда убывает — это плохо, и если сила убывает, есть кто-то, кто в этом виноват. И поиск этого виноватого составляет целую систему в политической пропаганде.

Если мы знали бы истину, если бы мы понимали мир таким, каков он есть, а не таким, каким он кажется в силу нашего невежества, мы бы знали, что вечная душа и временная душа есть одно и то же. И соответственно мы бы нащупали в нашей временной душе это вечное измерение, эту полярную ось. ...мы бы сказали: есть исток нашей души, который трансцендентен, есть сама наша душа, и ее задача — вернуться к этому истоку.

...новизна и уникальность иранской традиции состоит в том, что существует еще один тип душ. Это души сынов тьмы, души Аримана, которые представляют собой дживатманы, но нанизанные на другую ось. Это уже не дети Ормузда, и не просто уже какие-то заблудившиеся скорлупы или какие-то материальные тела. Существует контр-человечество, анти-человечество.
И вот это разделение всех существ, всех предметов, в том числе каких-то частей времени — года, суток между этими двумя началами, составлялось уже на новую топологию души в зороастрийской традиции. Это совершенно уникальное представление, что у душ, всех душ, и человеческих, и нечеловеческих, есть два источника. И одни собираются к Ормузду, а другие — к Ариману. И между Ормуздом и Ариманом ведется борьба за бытие. За это поле, которое может управляться в бОльшей степени в какой-то момент душами света, а в другой момент — душами тьмы.
И в конечном итоге сама история, само время представляло собой историю столкновений, борьбы этих двух начал, где дети тьмы, с точки зрения иранской традиции, должны были захватывать все больше и больше власти. А власть детей света должна становиться все меньше и меньше, сужаться, пока не наступит финальная битва, когда могущество Ормузда, могущество света окончательно и бесповоротно победит могущество тьмы.