Коррупционеры, чиновники, присосавшиеся к бюджетам здравоохранения на всех уровнях, они убивают детей. Ежедневно, ежегодно в сто раз больше, чем спасают все вместе взятые благотворительности.

Историческую Родину не выбирают.

Людей второго сорта не бывает, а если кто-то так считает, то он опасный лунатик, которого нужно перевоспитывать, лечить или изолировать от общества. Ни о каком ограничении прав граждан по этническому принципу речи идти не может в принципе.

Я не верю в теории заговора и сложные конструкции. Да, очень может быть, что, когда преследуем одного жулика, мы помогаем другому жулику. Но это же не повод перестать преследовать жуликов!

Если Ходорковский завтра выйдет на свободу, ничего не изменится. Но этот режим не любит новых неконтролируемых факторов и очень боится показать свою слабость. Поэтому Ходорковский будет сидеть пожизненно. Пожизненно — это либо пока не прекратится жизнь Ходорковского, либо пока не прекратится жизнь этого режима.

Те вещи, которые я не могу контролировать, я предпочитаю игнорировать.

Вот жизнь. Если можно проголосовать, то голоса считают неправильно. Если голоса считают правильно, то тогда проголосовать нельзя.

Прошедшая инаугурация Путина ещё сильнее возбудила самую передовую часть этого режима: лжецов и пропагандистов, работающих в продажных СМИ. Они с таким усердием облизывают своего повелителя, что брызги слюней летят в каждого, кто рискнет включить телевизор или открыть сайт прокремлёвского СМИ.

Русские — это крупнейший разделенный народ в Европе. Но если вы говорите, что большевики «по-живому» расчертили границы, то вы предлагаете мне ради какой-то эфемерной борьбы с Западом начать войну с Казахстаном?

У детей военных не бывает друзей детства, потому что дети военных все время переезжают.

Режим случайным образом выбирает случайных жертв. И это — самое обидное. Но говорить о том, что каждый, кто идёт на митинг, в опасности, нельзя. Мы придумали какую-то ерунду: нас всех побьют и посадят. Убить и посадить всех невозможно.