Дэвид Боуи – цитаты

С возрастом вопросов остаётся всего пара. Сколько ещё? И что делать с тем временем, что у меня осталось?

Жизнь — сплетение множества событий в вероятностной системе координат. Я лишь наблюдаю за происходящим, экстраполирую отдельные факты и пытаюсь предугадать, как их последствия пересекутся в будущем. В этом смысле очень интересно копаться в прошлом: выбираешь себе любую сферу человеческой деятельности, отмечаешь какие-то случайные события — скажем, 40-летней давности, и начинаешь прослеживать их исторические последствия. Для меня сейчас нет занятия более увлекательного.

Я хотел бы, чтобы артисты получили власть над этой планетой. Они – единственные, кто способен хоть что-то сделать. Как можно доверять этим ***ским политикам наши жизни?

Я не интеллектуал — более того, всерьез обеспокоен попытками американской прессы рекламировать меня как «интеллектуала новой волны». Кто я? Попробую сформулировать. Мастер осязательного мышления, скажем так. Да, я познаю мир наощупь.

Я всегда ощущал себя инструментом некой высшей силы, но что именно движет мной, так до сих пор и не понял. Наверное, каждый рано или поздно начинает догадываться, что живет здесь не ради себя самого. Осознав свою причастность к чему-то высшему, человек обращается к религии, к Богу. Это проторенный путь, но даже он очень важен для понимания происходящего, поскольку доказывает: люди в большинстве своём осознают, что направлены сюда не просто так, а ради какой-то неясной цели. Я, во всяком случае, очень сильно ощущал в себе вектор предназначенности.

Я всегда чрезвычайно настороженно относился ко всяким «движениям» и любым понятиям, которые принято заключать в кавычки.

Возможно, прошлое мертво, и если это так, то, скорее всего, мертво и будущее, потому что это две стороны одной медали. Мы вступаем в новую эру вечного «сейчас» — и это хорошо. Может, если мы перестанем заморачиваться над абсолютными понятиями, то сможем заново осмыслить, зачем мы на этой планете.

Мы ясно почувствовали, что ни в чем больше нет правды и что будущее не настолько прозрачно, каким казалось раньше. То же можно было сказать и о прошлом. Поэтому каждый делал, что хотел. Если мы нуждались в каких-то истинах, то могли создать их сами. Мы заявляли, что «мы — будущее, которое наступило уже сегодня».

Когда я мучаюсь над концовкой стиха, то прибегаю к последнему средству — откровенной алогичности.