Пахло покоем. Пахло полным умиротворением. Весенними листьями и утренней свежестью. Первыми цветами, проталинами, ярким солнцем в безоблачном, ослепительно голубом небе, только что лопнувшими почками, свежим берёзовым соком и ещё чем-то непонятным, но таким удивительным… От этого запаха хотелось бежать, нестись, прыгать, плыть, кричать, совершать подвиги. Хотелось смеяться, танцевать и кричать одновременно…

Я натянула на себя одеяло и отвернулась к стенке. Спать не хотелось. Хотелось умереть.

Это взрослые все забывают, а на детей сваливают.

... И самое важное — Дед Мороз существует! По крайней мере, пока в него верят.

— Твоя родина — это твоя мама. Вот ее ты и должен защищать! — отрезал дядя Сережа. — На фронте без вас народу хватит, а ваша задача женщинам помогать, когда взрослые мужчины на войну уйдут.

— На войне — настоящая жизнь!
— На войне — настоящая смерть. А жизнь... она там, в городах.

— Какое Рождество? — устало сказал Сергей Иванович. — Война. Не время для праздников.
— Ничего себе! — из толпы выскочила совсем маленькая охля и стала рядом с Главным Птёрком. — А когда время для праздников? Когда и без них весело? Ничего себе!

Что если бы все, каждый, потихоньку свою жизнь записывали, как бы это было здорово! Вот кажется: что писать, и так всё помнишь, а через сто лет как это будет людям интересно! Что мы носили, куда ходили? А вдруг у них, через сто лет всё по-другому будет?

Бывают вещи, о которых нельзя рассказывать даже со временем.

Ну просто беда с вами, людьми… Бестолковые…

Глупостью гордятся только дураки.

Просто непонятно, почему взрослые считают, что дети так быстро всё забывают.
Нет, они забывают, конечно, всякую ерунду — как держать вилку или вернуться домой до темноты — но важные вещи они помнят очень крепко.

— Женщины, они вообще странные существа. Все бегают чего-то, крутятся... Надеются на что-то...

Пусть война остановится. Если совсем нельзя — хотя бы на день. Хотя бы на маленьком участочке. Тогда все солдаты поймут, что мир — это здорово и перестанут воевать совсем.