Капля плывёт к капле, образовывая ручей. Ручей куда-нибудь да свернёт. Он не будет течь по прямому, как рука, ложу. Во всяком случае его и повернуть можно. И даже вспять. А с каплями, как ни странно, это труднее. Капель очень много. Как людей на земле. И сладить с ними трудно.

Мудрый человек такой же, как все, разница лишь в том, что он больше думает и меньше других болтает.

Если бы не было ошибающихся, откуда бы брались мудрецы?

Пугали слишком горячим солнцем. Но почему-то мало говорили о том, что нет ничего опаснее языка человеческого, что опасно жить среди людей. Что, живя, все время надо думать о том, чтобы тебя не схватили за горло.

Если глядишь на озёрную гладь, то можно ли угадать, что твориться на дне его или у самого дна? Только в одном случае — если умеешь угадывать сердцем. А глаза и уши в этом случае — плохие помощники.

Молодость имеет одно неоценимое свойство: она не признаёт середины, но занимает крайнее место.

Один мой друг, журналист, говаривал: бутылка водки на двоих — значит, просто остановились на дороге; по бутылке на брата — посидели, а уж больше — выпили.

Таков неумолимый закон жизни — отдавать другому то, что приобрёл очень и очень дорогой ценой.

Право же, мало стоит слово, если не выражает оно нечто, что западает тебе в душу и живёт там подобно птице в гнезде. Это нечто рождает новые мысли, и они, как птенчики, слетают с уст твоих. Ибо ты был оплодотворён большой мыслью. Слова — очень удобное обличье. Они должны быть необычными сами по себе. Но за ними, повторяю, должно стоять нечто.

Но ещё лучше научилось слушать сердце, ибо без него глухи даже самые чуткие уши…

Как ни говори, война — это слабость. И победа — слабость. Особенно — победа!

— Нафтита, — сказал он мечтательно, — человек бывает счастлив?
— Если беден.
— А если богат?
— Никогда!