Говард Филлипс Лавкрафт

Не мёртво то, что в вечности пребудет,
Со смертью времени и смерть умрёт.

Страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого.

Человек может играть силами природы лишь до определенных пределов; то, что вы создали, обернется против вас.

Сны старше, чем созерцательный Сфинкс или окруженный садами Вавилон.

Стоял июль — время, когда алхимия лета преображает лес в сливающуюся воедино яркую массу зелени, когда кружится голова от запахов пульсирующего моря влажной листвы и неопределимых ароматов земли и плодов, когда перестаёшь видеть мир в истинном свете, время и пространство становятся пустыми словами, а эхо давно минувших времён настойчиво звучит в очарованном сознании.

Вы можете ко всему относиться скептически, но ведь для того, чтобы поверить в существование зла, вовсе не обязательно сталкиваться лицом к лицу с его непосредственным воплощением.

Восставший может погрузиться в бездну, а погрузившийся в бездну может вновь восстать.

Невозможно доказать то, во что всë равно не поверят.

Уилкокс называл себя сверхчувствительным, но горожане считали его попросту ненормальным.

Воспоминания и дурные предчувствия ужаснее любой действительности.

Будучи детьми, мы слушаем сказки и мечтаем, но мысли наши несовершенны. Когда же, став взрослыми, мы пытаемся вернуть детские грезы, мы уже отравлены ядом повседневности, который делает нас скучными и прозаичными.

Ни смерть, ни душевные или физические муки не могут породить такого отчаяния, какое вызывает утрата собственной индивидуальности. Обратившись в ничто, мы обретаем забвение; но осознавать себя существующим, одновременно зная, что ты лишён собственного «Я» и более не являешься единственным и неповторимым, чем-то отличным от всех других, — вот он, истинный апофеоз ужаса.

Как мало знает земной человек о жизни и её пределах! Но больше ему, ради его же спокойствия, и не следует знать.