— Плачет? — спросила у неё мама за дверью.
— Да, — ответила сестра.

Я не плакал. Я рыдал, захлебываясь слезами.

Я вдруг подумал, что если бы только мог ходить, то рванул бы за матерью не раздумывая. Я подбежал бы к ней и обнял, прижался бы крепко к её груди, чтобы прошептать, что на самом деле тоже очень скучал… и что люблю…

Хорошо, что я не мог ходить.

Глупый ребёнок. Какое счастье, что детство — это не навсегда.

— Я родился, чтобы танцевать балет, ты родился прикованным к койке. А теперь у тебя нет никого ближе меня, у меня — никого ближе тебя. Мы оба одиноки и несчастны…

— Я люблю тебя, — вырвалось у него само.
— Я знаю, милый, я тебя тоже, — произнесла она совсем тихо, будто не хотела, чтобы её кто-то услышал.
— Неправда. Любимых не бросают. А ты уезжаешь и никогда больше не вернёшься. Никогда…

— Я убью её, — вдруг сказал Юнги. — Убью свою мать. Я смогу это сделать. Я смогу сделать всё что угодно ради тебя.

Совершая предательство, взрослеешь.