Сын мой, мы тем больше любим наших любовниц, чем дороже они нам стоят. С рабами то же самое... Чем больше возлюбленный повелитель взвалит на них налогов и конфискаций, тем больше будут они его страшиться и любить. Благодаря мне в Нидерландах за ересь погибло пятьдесят тысяч человек, теперь я покидаю престол, а они хнычут. Сын мой, делай с ними — как я: будь с ними милостив на словах, суров на деле, и когда настанет день твоей кончины, они горько вздохнут и скажут: «Ах, добрый был государь...» и заплачут.

— Тиль, я устала.
— Скоро утро, ложись спать.
— Я устала быть молодой... Я тоже хочу стать старой, как Ламме и его жена. Я хочу, чтобы у меня был дом и крыша над головой. Хочу, чтобы на столе стояла миска с горохом, а из печи пахло хлебом. А вечером в доме горела свеча. Я устала быть молодой.
— Это твоя судьба, твой крест. Твой и мой.
— Я знаю, Тиль...

— Мы все дураки! И я, и ты, и Уленшпигель! Дураки, Тиль! Потому что мы дохнем ради всех этих знатных господ, а они в это время соблазняют наших жен, поедают кабаньи окорока, мясо, рыбу, птицу на английских оловянных тарелках и запивают французским вином.
— Легкомысленны твои слова. Я живу не ради ветчины, пива и дроздов, а ради торжества свободы! Не толстым брюхом спасают Родину, а гордым мужеством. И тем, что безропотно несут тяготы вплоть до самой смерти.

— Ты куда?
— Домой!
— Ламме! Ты что!?
— Я не могу терпеть! Я больше не могу терпеть! Ни минуты!
— Ламме, мой верный друг! Не надо роптать на судьбу, ибо нет ничего прекраснее, чем скитаться и терпеть нужду во имя свободы!
— Хватит! Довольно! Ну её к черту, эту проклятую свободу! Какой в ней прок? Что с ней делать? Мне холодно, Тиль! Холодно! В неё не завернёшься, как в овечий тулуп, в твою проклятую свободу. Я хочу жрать, а её не поджаришь на вертеле. С ней не ляжешь в постель, как с женой. Это вообще пустой звук! Это ничто, Тиль!

— Тиль, мы столько лет сражались! Целую жизнь! Теперь мы победили и снова куда-то идём...
— Мы идём туда, где ещё нет свободы.
— Значит снова кровь и смерть?
— Да, кровь и смерть.
— Ещё одна жизнь, а может быть две или три, десять или сто. До каких пор?
— Пока человек, рождённый женщиной, не будет свободен везде и всюду.
— Этот день не наступит никогда.
— Значит, мы будем скитаться вечно!