— Что хотите послушать? Баха?
— Бах подходит на восемь утра.
— Моцарт? Бетховен?
— Слишком рано. Моцарт хорош в восемь вечера, а музыка Бетховена слушком глубока. Бетховен хорош в полночь.

Я подумал, что счастлив, потому что свободен, или свободен, потому что счастлив.

Странно, вчера я был не с вами, но думал о вас. Сегодня с вами, но думаю о чём-то ином.

Я пытаюсь ограничить собственные мысли и слова. Откуда берутся слова? Возможно, люди говорят без остановки как золотоискатели, чтобы найти истину. Вместо того, чтобы промывать золото на берегу реки, они промывают свои мысли. Они уничтожают все слова, не имеющие смысла, чтобы найти лишь одно. Только одно. Самое золотое. И вот, уже молчание.

Кроме нас самих, кроме наших лиц, наших голосов у нас ничего нет. Хотя, возможно, это важно — узнать собственный голос и форму своего лица. Снаружи оно такое, а когда я смотрю на него оно такое. То есть, когда смотришь на меня, нельзя узнать, о чем я думаю. И никогда никто не узнает об этом.