Первое поколение выживших – то, что пострадало сильнее всего, – несло свою боль близко к поверхности; воспоминания, точно занозы, врезались в плоть, некоторые прокалывали кожу, другие оставались невидимыми глазу. Между тем следующее поколение оказалось готово раскапывать прошлое и срывать печать молчания. Как ни странно, но в семьях вынужденных переселенцев, сохранивших шрамы войны и пострадавших от насилия, именно молодые обладали самой старой памятью.