Tак почему бы тебе не пойти домой, отдохнуть, посмотреть телевизор, умереть... не важно.
— Ты с кем-нибудь целовался?
— Да, если под кем-нибудь подразумевается сгиб локтя.
— А ты уверен, что мы должны выпустить триста живых голубей в помещении? Разве потом не будет немного... грязно?
— Именно поэтому мы накормим их блестками.
— Слышал? Весь кампус стоит на ушах.
— Это школа искусств. Они стоят на ушах, даже если в автомате закончились мармеладные червячки.
— Мерседес, ты ни в коем случае не должна стесняться своей фигуры.
— Стесняться? Нет-нет. Я боюсь слишком сильно обнажиться и спровоцировать сексуальный бунт.
Даже у бездомных есть фейсбук.
Уже весна. Я хочу посмотреть, как что-нибудь рождается.
— Если у нас так все серьезно, почему я еще не встретился с твоими родителями?
— Потому что... они умерли.
— Ты разговаривала с ними вчера по телефону.
— Я разговаривала с призраками. У меня родители-призраки.
Я хочу им всем показать. Всем, кто когда-либо переходил на другую сторону дороги, когда я шел навстречу. Или не вызывал меня на уроке, думая, что я пукну в ответ. Или говорил мне, что я закончу на заправке. Доказать им, что мы стоим чего-то. Мы больше, чем они думают.
Мой отец всегда голосовал за наименее языческого кандидата. Я голосую за наиболее женственного.
— Знаешь разницу между этим местом и Нью-Йорком?
— Славные рогалики?
— Ты всегда можешь вернуться. Но ты не станешь.