— Вы же нелюди, вы хуже зверей.
— Ты, я слышал, в Орловской губернии коллективизацией командовал, было такое?
— …Да. Я был представителем ЦК.
— По твоему приказу все до последнего зерна забирали, гнилую картошку, и ту забирали?
— Это была генеральная линия партии. Ликвидация кулачества как класса.
— А мамка моя братишку моего младшего убила, чтобы нас, оставшихся, прокормить. Я братишку ел, а ты, сука подлючая, хлеб да сметану жрал, которую у нас отнял.
— Я повторяю, я был представителем ЦК, и выполнял инструкции, это была генеральная линия партии…
— Это чтоб люди друг дружку жрали – такая генеральная линия? Я, таким как ты, ни мать свою, ни братьев, ни дом, который вы у нас отняли, не прощу. Подыхать буду – не прощу...

— Так что бойцам говорить?
— Правду надо говорить. Всегда надо говорить правду.
— Правду и дурак скажет. А вот чтобы соврать толково, надо башку хорошую на плечах иметь.
— Вот ты и соври, а мы посмотрим, как это у тебя получится.
— Ну, видать у меня башка не такая толковая. Соврать не смогу, а правду говорить не буду. И вообще туда не полезу. Расстреляют без мучений и дело с концом.
— И я не пойду. Пусть НКВД стреляет.
— Ну как я им скажу, что минное поле забыли разминировать? Чем больше штрафников ляжет, тем им лучше, что ли? Хлопот с нами меньше?
— А ты у комбата спроси. Он в штабе дивизии с самим генералом совещался.
— Я у него и спрашиваю.
— Да что вы на него навалились, он такой же раб, как и мы, только спрос больше.