И ты дрожишь, и я,
И стынут наши души,
Молясь перед приходом
Бессилия и стужи.
Её слабостью всегда было укутаться теплым пледом и выпить бокал красного вина за просмотром любимого французского фильма.
И ты дрожишь, и я,
И стынут наши души,
Молясь перед приходом
Бессилия и стужи.
Её слабостью всегда было укутаться теплым пледом и выпить бокал красного вина за просмотром любимого французского фильма.
Не Гумилёв Николай Степанович ли это написал?
«Ты совсем, ты совсем снеговая,
Как ты странно и страшно бледна!
Почему ты дрожишь, подавая
Мне стакан золотого вина?»
Отвернулась печальной и гибкой…
Что я знаю, то знаю давно,
Но я выпью и выпью с улыбкой
Все налитое ею вино.
А потом, когда свечи потушат,
И кошмары придут на постель,
Те кошмары, что медленно душат,
Я смертельный почувствую хмель…
И приду к ней, скажу: «дорогая,
Видел я удивительный сон,
Ах, мне снилась равнина без края
И совсем золотой небосклон.
«Знай, я больше не буду жестоким,
Будь счастливой, с кем хочешь, хоть с ним,
Я уеду, далеким, далеким,
Я не буду печальным и злым.
«Мне из рая, прохладного рая,
Видны белые отсветы дня…
И мне сладко — не плачь, дорогая, —
Знать, что ты отравила меня».