Айрис Мёрдок. Зелёный рыцарь

Высказывания людей о своих родных и близких во многом показывают, каковы они сами.

Слишком Долго я держу всё это — всю чудовищность того события — в себе, слишком долго оно тайно терзает меня. Мне нужно сказать тебе лишь одно… о том, какие мысли и чувства посещали меня во время твоего отсутствия. Я не думал и не чувствовал, что случившееся означает, или должно означать, конец. Я имею в виду конец наших отношений. То есть мне не хочется этого. Я очень много думал о том самом моменте, и сказанное мной, имеется в виду только что сказанное, является для меня абсолютно ясным. Нам необходимо поговорить, по крайней мере, я должен сказать кое-что… а ты можешь воспользоваться привилегией молчания, в любом случае, я не в силах заставить тебя говорить, да и не хочу… возможно, я боюсь того, что ты можешь сказать. От тебя зависит, окажется ли наша встреча, которая должна была состояться, как и мой монолог, последним приветом и окончательным прощанием. Мне не хотелось бы такого завершения… хотя я также осознаю и серьёзные сложности… и даже, возможно, опасную зависимость от не подвластных нам вещей… или даже невообразимых на данной стадии… Прости, что мои слова несколько туманны. Я не понимаю, каковы твои мысли и чувства… а о себе мне больше не стоит говорить… На мой взгляд, я сказал всё, что считаю наиболее важным. И сейчас мне вдруг пришло в голову, что лучше всего было бы, если бы я сейчас ушёл и оставил тебя… подумать над тем, что я сказал… Я надеюсь, позже ты осознаешь… что мы можем обсудить всё более основательно… либо предпочтёшь оставить всё как есть, иными словами, не говорить об этом вовсе или вообще больше не общаться… Но я оставляю за тобой право сообщить мне о твоём решении… и я приду, если ты захочешь видеть меня… рано или поздно.

С возрастом тело начинает разрушать душу.

Ах, секс… Он подобен тропической грозе, ты мгновенно промокаешь насквозь и во время вспышки молнии успеваешь вобрать в себя всю яркость и пронзительность стихии, включая хищника, что готовится к прыжку.

— Как ужасно! Вы прожили вместе так долго… Мне правда очень жаль… Надеюсь… ты найдешь кого-то… Прости, я неудачно выразился, просто мне так жаль…
— Ты очень удачно выразился, мой мальчик. Найти кого-то… о, да… это совсем не просто. А найти взаимную любовь еще сложнее.

— Да мне почти нечего вспомнить.
— «Почти» может вмещать множество грехов.

Меня воспламенил её взгляд, но что чувствует она? Не знаю и не смею спросить. Мне страшно даже подумать, что я могу произнести нечто такое, что может повредить нашим драгоценным отношениям. Не стоит тревожить уютного спокойствия. Я люблю её, но ничего не поделаешь, это только моя трагедия.

Боль утраченных возможностей невольно привела его к обесцениванию потери, превратив её не в утрату, а в некую непостижимую данность.

— Считать, что зло нереально, всё равно что таить плохие мысли и держать камень за пазухой.
— Я просто неудачно выразилась. Конечно, само зло реально, но определённые виды намерений или испытываемых нами чувств — типа мести, ненависти — являются бесполезными и надуманными. Разве ты не согласен, что не стоит тратить время на месть, на то, чтобы стремиться наказать своего обидчика?
— Наказание и месть разные понятия.

— «Ты научил меня любить, теперь же учишь забывать о счастье!» Я попрошу наших девочек спеть мне эту грустную песню и буду оплакивать вместе с тобой нашу любовь.
— Я не хочу ничего оплакивать.
— А я не хочу забывать.

— По-моему, главной в данном случае является любовь, а заодно с ней прощение, терпимость и милосердие… и нам не следует радоваться, осуждая других людей или считая, что мы лучше.
— Я тоже думаю, что любовь очень важна, хотя и не считаю, что она обязательно должна вмещать в себя все те прекрасные понятия, которые ты приплела к ней… и я не знаю, как любовь может справиться со всеми кошмарами нашей жизни.

Столкнувшись с трагедией, в которой он не нашёл себе роли, он понял, что ему предстоит сыграть иную роль, в его собственной трагедии.

Ты говоришь, что стремишься обрести покой и радость высшего служения, но покой тот совершенно не сравним с мирским покоем, а радости его совершенно не сравнимы с мирскими радостями. Такие состояния обретаются только в процессе глубоких мучений, не имеющих ничего общего с самоуспокоенностью.