Мы счастливые люди. У нас есть крыша над головой, на кухне еда, уютный свет монитора и доступ к интернету. Да, у каждого своя собственная боль, которую мы любим возвеличивать, доводя до ранга трагедии, но мы — счастливые люди. И мы пишем стихи. Стишки-мотыльки, неуклюжие создания с толстым брюшком опостылевших идей и недоразвитыми крыльями нового вдохновения, огромным числом облепившие стены храма сытой лиры. Мы не сражаемся за каждый глоток воздуха, жизни, земли и неба, пересохшей от боли глоткой сглатывая ком крика, нет, мы пьем чай, курим возле окна и рассуждаем о смысле бытия, цинично взвешиваем природу любви, лениво ковыряем теряющими чуткость пальцами аспекты своих слабеньких эмоций-мух, по привычке считая их слонами. Потому что своя рубашка всегда ближе к телу.

Что есть красота женщины в глазах муравья? Что есть красота цветка в глазах рыбы? Красота это оценка данности, понятия красоты условны, личностны, глубоки, но не обьективны. Красота это внутреннее переживание, чувство видящего, красота вечна, красота для каждого своя. И тот акт, блик жизни, который ты считал красивым, который обожествлял и возвеличивал в своем сердце, который толкал тебя на подвиги и поэмы, на музыку и картины, в котором видел ты своего бога, в котором находил любовь... как только ты закроешь глаза и отвернешься, станет данностью, фактическим элементом бытия, одним из. И являясь зачастую бессменным катализатором творчества, красота не вовоне, не вокруг, она в тебе самом, делая любое творчество неотделимым от творца, соединяя их в единое целое, до той степени близости, что становится невозможным сказать: «это поэт, а это его стихи» или: «это музыкант, а это его музыка», оставляя только скомканное «это все — он, и тело его, душа дробятся на больной взгляд, дрожащие плечи, слова, звуки, остаются на холсте системой мазков». И то огромное, живущее в сердце, поглощающее разум, требует выхода, продолжения, нацеливает на вечный поиск сквозь штормовой конфликт души, который с легкостью обьясняет любые муки творчества, но который всегда остается личной тайной автора. .

Каждый может дать только то, что он имеет. Прозаическая правда, так часто игнорируемая человеком. И мы учим летать неоперенных орлят, нелепые, пафосные, никогда не знавшие неба клуши. Каждый бомж таит секрет баснословного богатства, каждый, задыхающийся в одиночестве, точно знает рецепт абсолютного счастья, каждый дурак мнит себя источником вселенской мудрости, каждая разведенная пара передает учение, как сохранить семью, каждый ребенок кажется себе взрослым. Я, конечно, утрирую, я надеваю колпак клоуна и смеюсь, я шут и паяц, в моих словах нет ничего, кроме слов, но все же... Пряча взгляд, в прицеле которого танцует раздетая душа, я все чаще понимаю: каждый может дать только то, что он имеет.

Когда меня спросят: «кто ты?», я промолчу, не найдя ответа. Можно вместить все аспекты бытия в короткое слово «я», прочертив на лице многозначительную улыбку, можно пуститься в долгие рассуждения, неуверенно нащупывая отточенными плавниками слов материю псевдофилософии, можно вскрыть собственную душу, перефразировав ее в условный ответ, который в любом случае окажется не по размеру вопросу, как любимый в детстве свитер с годами становится мал. Потому что в глазах задающего вопрос ты всегда будешь иным, чем тот, кем ты знаешь себя изнутри. Потому что каждый из нас видит в первую очередь себя, многократно отраженного в чужих лицах. Мы, как симфонию по нотам, разбиваем этот мир на собственные болевые точки. Когда меня спросят: «кто ты?», я загляну в глаза собеседнику, узнавая человека. Одержимому верой я отвечу, что я атеист, одержимому одиночеством я скажу, что я муж и отец, ищущему ответов я назовусь дураком. И тогда ответ станет равен вопросу, но ничего не расскажет обо мне. Когда меня спросят: «кто ты?», я уверенно отвечу:» Я — никто. Я фрагмент, осколок зеркала мира, мелькнувший в твоих руках на долю мгновения, прежде, чем исчезнуть навсегда.» А ты, задающий вопросы, ищущий ответов, кто ты?