Александр Фадеев. Молодая гвардия

Да это счастье — стоять на месте, не отступать, жизнь отдать, — поверьте совести, я сам бы почел за счастье жизнь отдать, отдать жизнь за таких ребят, как вы! — с волнением, сотрясавшим его легкое, сухое тело, говорил майор.

Подобно тому, как на фронте, попав во вторые эшелоны армии, трудно судить о размерах и ожесточённости битвы на переднем крае, так и на переправе, находясь где-то в глубоком тылу её, в последней очереди, нельзя судить об истинных размерах бедствия.

Да, брат, главная сила на свете — сила организации! Без неё, видно, самое хорошее и нужноё дело ползёт — вот как вязаная ткань, надорвётся и ползёт по ниточкам. Но стоит приложить руку и волю...

Каюткин говорил с Улей так бережно, будто огонек держал в ладонях, лицо его было плохо видно в темноте, но оно было серьезным и мягким, и в глазах не было усталости, — они блестели в темноте.

Мысль о том, что Каюткин прощался с ней перед смертью, так и пронзила сердце Ули, и она вся вспыхнула от стыда, когда вспомнила то, что она сказала ему. Но чистый внутренний голос говорил ей, что она не сказала ничего такого, что было бы тяжело вспомнить Каюткину, когда он встретит свой смертный час.

— У меня нет карточки, — сказала она шепотом, — но если ты хорошо, хорошо посмотришь на меня, — она помолчала и некоторое время смотрела ему прямо в глаза своими чёрными очами, — ты не забудешь меня...
Он замер, только большие глаза его некоторое время печально светились в темноте.
— Да, я не забуду тебя. Потому что тебя нельзя забыть, — прошептал он
чуть слышно. — Прощай...